..
Доктор Лазоверт, надев резиновые перчатки, взял палочки цианистого калия,
растолок их и, подняв отделяющий верхний слой шоколадных пирожков, всыпал
в каждый из них порядочную дозу яда". Закончив свою работу, Лазоверт
бросил перчатки в огонь. Это была ошибка: камин задымил, и комната
наполнилась удушливым дымом.
Распутин тоже приготовился к встрече. Приехав в полночь домой к
Распутину, Юсупов увидел, что "старец" одет в белую шелковую рубашку,
вышитую васильками: черные бархатные шаровары и высокие сапоги на нем были
совсем новые. От него исходил сильный запах дешевого мыла. Увозя его к
себе в подвал, Юсупов обещал, что, хотя княгиня Ирина устраивает наверху
вечеринку с друзьями, она скоро спустится вниз. Сверху доносились звуки
пластинки с записью "янки дудль", которую бесконечно ставили на граммофон
остальные заговорщики, чтобы создать впечатление, будто там идет
вечеринка.
Оказавшись наедине со своей жертвой, Юсупов предложил Распутину
отравленных пирожков, но тот в первый момент отказался. Однако вскоре взял
один, потом второй... Юсупов, не отрываясь, смотрел, как он ел их один за
другим; рассчитывая, что действие цианистого калия будет мгновенным.
Однако крестьянин продолжал разговаривать, как ни в чем не бывало. Потом
попросил мадеры, она была тоже отравлена, выпил две рюмки. Яд не оказывал
ни какого действия. Голова у хозяина закружилась. Заявив, что у него
сильная жажда, Распутин выпил чаю. Заметив гитару, попросил князя спеть.
Тот пел одну песню за другой, "труп" с наслаждением слушал. Сгрудившись
наверху, Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и остальные слушали,
затаив дыхание, дрожащий голос певца и неотчетливые голоса двух человек.
Больше двух часов длился этот кошмар. Не выдержав, Юсупов кинулся
наверх спросить, что ему делать. Доктор Лазоверт не мог ответить: у него
сдали нервы, и он несколько раз падал в обморок. Великий князь предложил
отказаться от задуманного и отпустить Распутина с миром. Но самый старший
и решительный из заговорщиков, В.М.Пуришкевич, сохранивший присутствие
духа, заявил, что Распутина нельзя отпускать. Взяв себя в руки, Юсупов
решил отправиться в подвал, чтобы прикончить "старца". Пряча за спиной
браунинг великого князя, он спустился вниз и увидел, что Распутин сидит,
тяжело дыша и требует еще вина. Неожиданно "старец" предложил поехать к
цыганам. "Мыслями-то с Богом, а телом-то с людьми", - многозначительно
подмигнув, сказал он. Взгляд князя упал на хрустальное Распятие, "старец"
заявил, что шкаф с лабиринтом ему нравится больше. "Григорий Ефимович, -
заявил Юсупов, - вы бы лучше на Распятие посмотрели, да помолились бы
перед Ним". Распутин удивленно, почти испуганно посмотрел на князя, потом
на Распятие. Юсупов выстрелил. Распутин заревел диким, звериным голосом, и
повалился навзничь на медвежью шкуру.
Услышав выстрел, сообщники Юсупова кинулись вниз в подвал. Над
умирающим Распутиным, держа револьвер в правой руке, заломленной за спину,
стоял совершенно спокойно князь, вглядываясь в лицо "старца" с чувством
непередаваемой гадливости. Хотя крови не было видно, доктор Лазоверт,
пощупав пульс, заявил, что "старец" мертв. Но диагноз не оправдался.
Минуту спустя, когда Юсупов остался наедине с "убитым", он заметил, что
лицо "старца" конвульсивно вздрагивает, а левый глаз стал приоткрываться.
"И оба глаза Распутина, какие-то зеленые, змеиные, с выражением
дьявольской злобы впились в меня", - вспоминал Юсупов. Неожиданно Распутин
вскочил на ноги; изо рта его шла пена. Пальцы его впились в плечо князя и
старались схватить его за горло. Оставив в руках нападающего оторванный
погон, Юсупов в ужасе кинулся вверх по лестнице. Рыча и хрипя, как раненый
зверь, за ним по ступенькам поднимался Распутин.
Пуришкевич услышал снизу "дикий, нечеловеческий крик". Это кричал
Юсупов: "Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! Он убегает!" Пуришкевич
бросился вниз и едва не столкнулся с Юсуповым. "Глаза князя были навыкате;
не видя меня... он кинулся к выходной двери... и пробежал на половину
своих родителей".
Придя в себя, Пуришкевич выскочил во двор. "То, что я увидел внизу,
могло показаться сном, если бы не было ужасною для нас действительностью:
Григорий Распутин, которого я полчаса тому назад созерцал при последнем
издыхании... быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной
решетки, выходившей на улицу... - писал Пуришкевич. - Я не мог поверить
своим глазам, но громкий крик его в ночной тишине на бегу: "Феликс,
Феликс, все скажу царице!".. убедил меня, что это он, что это Григорий
Распутин, что он может уйти... что еще несколько мгновений, и он очутится
за вторыми железными воротами на улице...
Я бросился за ним вдогонку и выстрелил.
В ночной тиши чрезвычайно громкий звук моего револьвера пронесся в
воздухе - промах!
Распутин наддал ходу; я выстрелил вторично на бегу - и... опять
промахнулся.
Не могу передать того чувства бешенства, которое я испытал против
самого себя в эту минуту...
Мгновения шли... Распутин подбегал уже к воротам, тогда я
остановился, изо всех сил укусил себя за кисть левой руки, чтобы заставить
себя сосредоточиться, и выстрелом (в третий раз) попал ему в спину. Он
остановился, тогда я уже тщательнее прицелившись, стоя на том же месте,
дал четвертый выстрел, попавший ему, как кажется, в голову, ибо он снопом
упал ничком в снег и задергал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227