– Вряд ли она знала, кто я, – сказал Джозеф.
– Собака? – рассмеялся Даг.
– Ну да, она не знала, кто я такой.
– И кто ж ты? – спросил дядя Даг, крепко вцепившись в руль корявыми пальцами.
– Инспектор рыбнадзора.
– Ты, значит, считаешь, что ты инспектор?
– Да.
– Это тот, кто ты есть, или это твоя работа? Потому что измениться самому гораздо труднее, чем сменить профессию.
– Разве это не одно и то же?
Даг сурово глянул на Джозефа, потом лицо его смягчилось, он даже слегка улыбнулся.
– Первый раз слышу от тебя что-то дельное. Может, ты еще и не совсем потерян для общества.
Медицинскую помощь оказывать было некому, и скорую отослали. Прежде чем отвезти обуглившееся тело в морг, его надо было осмотреть и сфотографировать. Ждали судмедэксперта, доктора Башу. Чейз представил себе, как застегивают молнию на черном мешке, как санитары поднимают тяжелый куль и переносят его в машину. От этого зрелища сержанту всякий раз становилось тошно. Будто мусор выбрасывают. Карета скорой помощи скрылась из виду. Чейз стоял во дворе солнечного дома. Крыша на втором этаже не обвалилась и, наверное, уже не обвалится. Две стены прогорели насквозь, в зияющих обугленных проемах вились хитросплетения труб. Огонь уже погас, но пожарные продолжали поливать дом из желтого шланга.
Обычно на месте преступления всегда бегали и суетились толпы экспертов, полицейских и судебных медиков, но сейчас Чейз остался один, если не считать нескольких добровольцев из пожарной дружины, которые почти наверняка впервые столкнулись с такой ужасной трагедией. Маленькая девочка погибла на пожаре. В добровольцы шли обычные люди, отцы и сыновья, госслужащие, плотники, рабочие. Они глядели на Чейза с изумлением и восторгом – он был внутри, сражался с огнем, видел все своими глазами. Тишина. Никто не проронил ни слова. Среди них не было коллег сержанта, все его сослуживцы работали в других городках, там, где сейчас неспокойно. Чейз стоял во дворе и задумчиво тер нос. Небось, весь в копоти.
Над южными холмами тарахтел лопастями вертолет. Там устанавливали точно такие же огромные тарелки, как и на северной гряде. Поначалу сержант считал, что это антенны для переговоров морской пехоты, но их построили слишком много, так что, скорее всего, это было какое-то секретное оружие.
Чейз оглянулся на солнечный дом. Пустая черная коробка. Стекла расплавились или рассыпались на мелкие осколки. Он был внутри всего двадцать минут назад. Вместе с живым ребенком. Девочкой, которая покончила с жизнью, вонзила нож себе в живот. Вот что ему теперь придется видеть в кошмарных снах.
Девочка мертва. Обгоревший труп, черты лица изменились до неузнаваемости. Чейз не мог ни понять, ни принять свершившегося. Бледненькая такая девчушка, тоненькая, словно белый листочек папиросной бумаги. Обгорела дочерна. Страшная, бессмысленная сцена. Чейз вспомнил о Терезе. Ее сознание такое же черное и хрупкое, как пепел в этом доме. А лицо прекрасное, и глаза красивые, огромные. Если дунуть ей в ухо, мысли рассыплются в прах. Нет, не так. Сознание у нее действительно хрупкое, а вот мысли черные и вязкие. Если считать, что они обгорели, то, значит, они стали еще плотнее и тяжелее, атомы сцепились еще крепче, молекулярная решетка не разрушилась. Мертвый груз.
Чейз взглянул на бухту и рыбозавод у подножия утеса. Ему вспомнилась та пожилая дама, мисс Лэрейси. Она ведь до сих пор ждет его. Сержант пошел к машине. Надо бы попрощаться с пожарными, но говорить он сейчас не мог. Один дружинник, очкастый черноусый коротышка, заметил, что полицейский уезжает, и поднял руку в желтой краге в знак признательности и геройской солидарности.
Холод на рыбозаводе пробирал до костей, и мисс Лэрейси вышла на крыльцо. Когда-то, много лет назад она работала здесь. После смены приходилось часами сидеть перед потрескивающим огнем в камине, чтобы согреться. Нежась под полуденным солнцем, старушка глубоко вздохнула. У нее даже легкие разболелись от морозного пара на холодильнике. Мисс Лэрейси отошла подальше от гофрированной железной стены и тут только заметила, как на верхней дороге что-то дымит, кажется, чудной дом.
– Матерь Божья, – грустно пробормотала она. На холм взбиралась пожарная машина. «Черная собака», – вспомнила мисс Лэрейси. Вдруг на обочине остановился автомобиль. Старушка повернулась и обрадованно всплеснула руками, за рулем сидел красавчик полицейский.
– Вот сейчас все и узнаем, – громко сказала она и направилась к джипу. – Где ж ты был? Тебя только за смертью посылать.
Сержант Чейз молча вылез из машины и захлопнул дверцу. Он даже не улыбнулся, только теребил пряжку на поясе, опустив голову. Весь пропах дымом, ладони в саже, на щеках борозды от слез.
– Беда? – Мисс Лэрейси кивнула на холм.
Чейз посмотрел старушке прямо в глаза, словно надеялся найти у нее ответ на какой-то вопрос.
– Художница?
– Нет, – ответил он.
– Ты ж помнишь черного пса. Кто-то должен был умереть.
Чейз тоже взглянул на холм, где все еще дымилось пожарище. Старушка облизнула большой палец, подошла поближе к полицейскому и привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его подбородка.
– Спас кого-нибудь?
Чейз мотнул головой.
– Нет, – вяло ответил он. Потер нос рукавом и зашагал в сторону рыбозавода. Видно было, что сержант за что-то винит себя.
Мисс Лэрейси семенила следом, ожидая продолжения.
Они зашли внутрь, старушка громко ахнула и заволновалась. Исчезли еще три израненных духа. Она заковыляла к первому телу и стала вглядываться в его лицо, губы, щеки, мальчишеский подбородок.
– Это ж сын Фреда Винтера, Эдгар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147