– Представьте, что меня здесь нет.
Томми задержался у входа в приемное отделение. Люди в холле сидели и лежали, привалившись друг к другу или кое-как примостив голову на спинку переднего кресла. Кто-то застыл у стены. У всех – потерянные лица, каждого оторвали от повседневных забот и заперли в этом помещении, где нельзя ничего, можно только тихонько переговариваться.
Райну увезли на обследование. Больше Томми ничего о ней не знал. Он наблюдал за женщиной, которая искала свою маленькую дочь. Томми надеялся, что с девочкой все будет хорошо. Всякий раз, как Томми думал о больных детях, его начинало страшно клонить в сон, словно все его жизненные силы куда-то утекали. Вот и сейчас Томми чувствовал, как от него уходит счастье. Надо подумать о чем-нибудь хорошем. Вокруг головы женщины сгущались цвета болезни – сиреневый и зеленый. Рядом стоял какой-то человек, Томми решил, что это ее муж. Аура у него была серая, а в центре почти черная: он с головой ушел в свои мысли. Ни у кого в зале не было ярких цветов, не было мира и спокойствия в душе. Когда та женщина и ее муж приближались друг к другу, их цвета – серый, зеленый и сиреневый – смешивались. Получалось облачко, похожее на отвратительный синяк, и обоим от этого становилось только хуже. Рядом стоял старик. Вот у него аура была поярче, хотя он тоже сердился и печалился. Облачко над его головой было желто-оранжевым. Когда его аура смешивалась с аурой женщины, ее облачко светлело, в ней просыпался дух и засыпало тело. Темные цвета, такие, как серый, черный, коричневый и синий, – это цвета плоти, земли и воды. Желтый, красный, золотой всех оттенков – цвета духа и солнца. Томми все еще ходил в марлевой повязке. Команды снять ее никто не давал. В комнате оказалось полно знакомых. Некоторые махали рукой, он махал им в ответ. Все волновались, в аурах пылали розовые, синие, красные и коричневые цвета. Кто-то смотрел телевизор, что висел под потолком, кто-то мерил комнату быстрыми шагами. Старики спокойно сидели в креслах и мирно беседовали, среди них царило полное согласие. Они занимали себя тем, что разглядывали потертый ковер и соседей. Томми огорчался, когда встречал людей с серыми аурами. Они ведь не знали, что с ними стало, какой бесценный дар не смогли удержать.
Томми повернулся к стене. Белая. Он начал ногтем процарапывать контуры больничных коек. Томми рисовал, пока ноготь сам собой не вывел шестерку. Потом рядом ноль. И еще шестерку: 606.
Томми запомнил это число, повернулся и снова посмотрел на людей в приемном покое. Многие подходили друг к другу, обнимались и разговаривали, делились переживаниями, а цвета их аур от этого менялись в лучшую или худшую сторону. Здесь, в больнице, ауры повреждались или наоборот выправлялись. Почти как в церкви.
Томми долго стоял на месте. Мелькали ауры и лица, мимо проходили люди, и каждый оставлял в его душе едва заметный след.
Томми трудно было оторваться от этого зрелища, от удивительных, нехарактерных для обычной жизни красок. Но все же он заставил себя отвернуться и пошел по коридору. На охранника Томми не обратил никакого внимания, просто прошел мимо – на лице повязка, под мышкой блокнот. Охранник даже придержал дверь, кивнул и пробормотал:
– Проходите, доктор.
Лифт он нашел сразу. За последние годы Томми много раз бывал в этой больнице, навещал друзей и родственников. Иногда просто вызывался посидеть с незнакомцами, помочь им поскорее поправиться, послушать их, дать им возможность поделиться переживаниями.
Кабина взлетела на шестой этаж. Томми вышел. Шестьсот третья, шестьсот четвертая, шестьсот пятая… Вот, наконец, и палата Райны. На двери – табличка, но Томми не стал ее читать. Он оглянулся. Вдалеке прошла по своим делам медсестра и скрылась за углом. Томми толкнул тяжелую дверь и вошел. Шесть коек. Шесть аппаратов искусственного дыхания, белые пластмассовые трубки, зеленые гармошки мехов. Приборы шипели и плевались. Все, как Томми себе представлял. Он сразу нашел Райну и сел рядом на оранжевый пластмассовый стул. Райна медленно повернула голову.
– Здрасте, – с трудом проговорила она.
Неужели не узнаёт? Может, дело в маске? Томми развязал тесемки, улыбнулся и кивнул, потом наклонил голову, подумал и еще несколько раз кивнул, застенчиво и почтительно. Положил блокнот на койку, сунул руку в карман и достал маленький, сточившийся от времени камешек, черный с белыми прожилками.
– Он желания исполняет, – сказал Томми и вложил камешек в забинтованную Райнину ладонь, как в церкви кладут облатку.
– Спасибо. – Райна поднесла подарок к глазам.
– Это мне феи дали. Вшестером притащили. Вот уж потеха была, я тебе скажу. – Томми рассмеялся. – Он для них, как мешок с гвоздями.
Райна не ответила, только крепче сжала камешек.
– Я когда рыбачил, – сказал Томми, – и не такое видал. – Он взволнованно облизал губы и нервно ухмыльнулся. – Ты ж помнишь, у меня много чего на картинках осталось. Другие тоже видали, только молчат. Боятся.
– Боятся?
– Ну да. – Он посмотрел на белые простыни, под ними угадывались очертания тела Райны. Томми вспомнил свой рисунок с черным силуэтом и отвернулся. Палату разгородили ширмами, но по теням на ткани Томми без труда узнал людей на соседних койках. Вот Джейкоб Батлер, вот Питер Ныоэлл, вот Бонни Тернбулл. Томми сотни раз встречал, их в море. Все из Уимерли, все рыбаки, и все как один разучились дышать.
– Чего боятся?
Томми нежно сжал ладонь Райны и опустил глаза. Ему вдруг показалось, что Райна уже не совсем Райна. От этой мысли Томми похолодел. Хотя может быть, все дело в лекарствах, которыми ее напичкали… Ее ладошка покорно лежала в его руке, пальцы переплелись, и у Томми перехватило дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147