В коридоре ей попался навстречу бригадир Тальвинг, сумрачный и озабоченный, полы полушубка были застегнуты, пуговицы — совсем как стиснутые зубы на его круглом, с сильными чертами лице.
— Доброе утро! — ответила на его приветствие Сальме.— Что, идешь уже завтракать, людей на работу разнарядил?
— Нет,— беззвучно ответил Тальвинг.— Плохо мое дело, умираю.— И он прошел в свою квартиру.
Сальме недоверчиво усмехнулась. Неужто умрет? Мужчина в полном соку, как был, с железным здоровьем. Вот те штука! Небось опять голова разболелась после ночной попойки.
Сальме запрятала ключ от комнаты под одежду, накинув тесемку на шею. Она боялась, как бы ключ не пропал, будешь тогда кукарекать, грешная душа, звать на помощь кузнеца или ковыряться сама топором в пробое, выколупывая железку из косяка.
В коридоре она зацепила полой пальто о ручку шкафа, стоявшего в проходе. То был шкаф Хильдегард, и разговоров о нем было много. Нужно же было ей поставить его острым углом и еще более острой ручкой к проходу; сколько раз Сальме ушибалась о него или задевала о железку ватником. А Хильдегард только смеялась: чего ты, мол, обтираешь стены; ходи посреди коридора. И пришлось в конце концов обмотать острую ручку старым шарфом, чтобы не рвала одежду в темноте.
На крыльце ничего уже не осталось от старинного цветного витража, все было побито, теперь к переплетам окна были приколочены нестроганые обрезки досок. На каменной лестнице было скользко, и Сальме, которая читала в газетах, что кости старых людей хрупкие, легко ломаются и трудно срастаются, спускалась почти на четвереньках, лишь бы миновать скользкую от натоптанного снега лестницу.
На дворе брезжило февральское утро. Чернели деревья в парке, каркали вороны. Из ноздрей проезжавшей мимо лошади клубами вырывался серый пар. На дороге Сальме обогнала машина, старуха остановилась, воткнув палку от метлы в накатанный снег. Шаг за шагом шла она, ощущая страх при каждом движении,— как бы не упасть.
Только бы магазин сегодня был открыт и она успела бы войти в числе первых. Не то набьется народу, торчи в очереди, а ведь кофе надо пить точно по часам.
НЕВЕСТА ПРЕДЛАГАЕТ ОТЛИЧНЫЙ КОФЕ
Магазин помещался в одноэтажном, с плоской крышей, в специально для этой цели выстроенном доме из силиката. Дом ничем не выделялся, напротив, как бы прятался за новыми жилыми домами на краю поселка, со своими большими сверкающими витринами и двумя дверьми, левую из которых ни разу еще за все время существования магазина не открывали.
Раньше, когда этого магазина еще не было, все ходили через болото в адуласкую лавку.
Но когда выстроили магазин, явилась новая беда, против которой трудно было найти средство. Продавцы не задерживались надолго, за короткое время здесь перебывали многие. Кто-то винил пьяниц, кто-то говорил, что в продавцы сюда попадали только такие, у кого руки тянутся к тому, что плохо лежит.
На сей раз магазин был все же открыт, хотя у продавщицы на завтра была назначена свадьба.
Сальме прислонила палку у входа и вошла.
В длинном полупустом помещении зевала молодая светловолосая девушка и в ожидании покупателей сосала карамельку.
— Доброе утро! — сказала Сальме и с любопытством оглядела девушку, которую не раз уже видела здесь. По тому, как она держалась, никак нельзя было сказать, что завтра у нее свадьба.
Вот, значит, из-за какой брошена та, другая!
Сальме оглядывала продавщицу с головы до пят. Ничего не скажешь, только квелая какая-то,— а может, и свадьбы-то завтра не будет?
— Есть у вас кофе?
— Есть. Какой желаете?
— Самый крепкий, такой, чтобы кровь бродила.
Девушка поставила на прилавок перед Сальме две пачки.
— Это отличный кофе,— сказала она, показывая пальцем на коричневый пакет.—А этот крепче, в нем меньше цикория.
Сальме недоверчиво оглядела предложенный товар.
— Вправду самый крепкий? И сразу кровяное давление повышает?
— Это я не знаю, — мягко сказала девушка и проглотила конфетку.
— Надо, чтобы повышало. Для того я и пришла. Я каждое утро должна пить кружку самого крепкого кофе, не то голова кружится, с ног падаю. Сколько в нем цикория?
— Двадцать процентов.
— Это многовато. Сноха говорила, чтобы пила самый крепкий, а то пользы не будет. А настоящего кофе у вас нет?
— Кофейных зерен, что ли?
— Да, настоящего.
— Зерен у нас нет. Я не заказывала, никто не покупает. Вначале, когда я только что пришла сюда, были, но никто не покупал. Пьют все только такой, в пакетах.
— Кто знает, вдруг не то,— засомневалась Сальме.— Сноха-то говорила, чтобы самый крепкий был.
— Это тоже хороший, крепкий кофе.
— Оно конечно... Но я не. знаю, не решаюсь покупать. А вдруг не то.
— Это очень хороший, я сама его пью.
— Вот ка-ак,— произнесла Сальме и усмехнулась недоверчиво, по своей привычке.— Ведь у вас, молодой, небось нет пониженного давления?
— Нет, но по утрам все же надо пить кофе,— объяснила
продавщица ровным голосом, держа в руке пакеты с кофе, и оглянулась на полку, ища куда их поставить.
— Значит, вы пьете просто для фасону.
Девушка пожала плечами, взяла с прилавка, рядом с весами, конфетку и принялась жадно сосать.
— Прямо не знаю, что и делать,— пожаловалась Сальме.— Мне каждое утро надо пить кофе. Так велено.
— Кто же велел?
— Врач. Сноха.
— Вот как,— произнесла девушка.
Сальме подумала еще немного, затем натянула черные, самою связанные рукавицы и вышла, пожелав всего хорошего; взяла палку у стены и осторожно зашагала, высокая, худая, вся в черном, лишь красный шарф на голове, как яркая листва клена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22