Рядом гудит экскаватор, роет котлован. Огни бульдозеров все ближе и ближе к нашей общей могиле.
Я вижу, как по столешнице ползут стаканы, к краю. Падают. Но падают неслышно, улетают в бесконечность.
НЕ НАДО ГРУСТИТЬ, ПРОШУ ВАС
Ашот убивал носом, Гурген его подстраховывал. Два черных ангела, два брата.
Крючковатые носы и длинные крылья - все в братьях напоминало бутафорию, оперетку или старую картинку в книге... Сейчас, когда гремят выстрелы, не в далекой Армении, а за углом любого дома в каком-нибудь заштатном городке неустроенной Россиии, где жизнь человека стоит не больше килограмма помидор, Боже мой, зачем они, ангелы смерти? Может быть, пока писал, я вспомнил своего покойного друга Тодика Бархударяна.
Но храмы стоят на высоких холмах. И на кануне горят свечи об упокоении рабов твоих, Господи.
Братья прилетели к большому городу, где умирала Ира от рассеянного склероза. Ей было всего семнадцать лет.
Она лежала в маленькой комнате, рядом с большой столовой, а внизу, на коврике, положив на лапу голову, как изваяние, как уже памятник на могиле, серая овчарка.
Я вошел в комнату. Высокий лоб, светлые волосы - в полнейшей тишине. Ни шума ручья с горы, ни уход солнца - чистое белесое небо. Ни единого облачка.
Ни после, ни теперь - никогда ничего прекраснее я не видел на земле. Долго я глядел.
Молча я перекрестил Иру. И вышел в большую комнату.
Вдруг дверь отворилась, вошла овчарка, ткнулась мне в колени и лизнула руку. Потом опять ушла.
И в это время подлетел Ашот. Но ударил не в сердце девочки, а в свое собственное сердце. Божья, ангельская кровь напоила умирающую.
Гурген вскрикнул. Я быстро открыл дверь. Овчарка подняла голову, завыла.
Черный ангел неподвижно лежал на постели. А белый ангел Ирочка в эту секунду родилась.
Овчарка замолчала, и мы смотрели, как в углу плакал Гурген.
Но вот исчезла комната. Душу переполнила радость. Белесое небо надо мной становилась все прекраснее, все беспредельнее.
Вечером я пошел в армянский храм и глубоко поклонился иконе Божией матери. Это совсем рядом с Ваганьковским кладбищем, где упокоена моя семья жена и сын...
В православном храме Ваганьковского кладбища я поставил на канун одну большую свечу. И огонь свечи слился с вечностью.
ТРАГЕДИИ НЕТ
Стрела
Маленький мальчик стоял на перекрестке. Он выбирал дорогу к себе. Мимо проносились машины. А он все стоял на перекрестке и искал дорогу.
В центре города, на перекрестке, стоял мальчик. Он был похож на стрелу, которая должна была взлететь. Эта стрела должна была лететь сквозь беды и горе. Сквозь несчастья и болезни. Все было готово к тому, чтобы взлететь. И в глубине души мальчик знал, что нет никаких смертей. Все это придумали взрослые. И надо правильно выбрать направление. И взлететь вместе со старым городом, где он начинает новую жизнь.
Слабый крик
Слабый крик раздался. Почти шорох. Я торопливо стал спускаться по крутому склону. Ночь уже плотно окружала меня. Камни сыпались из-под подошв башмаков. Мне было страшно. Когда-то я уже этот путь проходил. Ноги скользили. Я спускался все ниже и ниже. Крик был громче, но разобрать его я не мог.
Что я делал эти годы? На что потратил время?
Крик притягивал меня. В рот набились камень и песок. Я ободрал в кровь локти и руки, цепляясь за выступы. Крик становился громче.
Но, обдирая руки, я все время цеплялся за каждый выступ. Наконец дорожка стала положе. Мне стало легче идти. И я ясно услышал сквозь скрежет камней и песка: "Я лублю... Я лублю..."
Это свой крик я послал в темноту. Это за ним я спускался вниз, рискуя свернуть себе шею.
Нити
Куст жасмина. Открытое окно дома. Недавно прошел дождь, и остался туман. Сквозь туман просвечивает солнце. И вот я прыгаю среди травы. Кузнечик ли или просто какая-то букашка. Все в мире нити тянутся ко мне. Нити понимания и бесконечности.
Кролик
Гремели погремушки, петрушки, игрушки - крутилась ярмарка. На ярмарке шумел народ.
Человек лет пятидесяти, а может быть, больше зазывно кричал:
- Смотрите, как я превращаюсь в змею! Это труднейший номер человек-змея. Потом я заглатываю целиком кролика. Смотрите, смотрите!
Его звали Люсиком, хотя у него было другое, очень длинное, древнее имя.
Человек стал извиваться. Все быстрее, быстрее. Кольца его тела закружились.
- Ну как? - кричал Люсик. - Теперь вы видите змею?
Немногие зеваки вяло отвечали:
- Не видим. Нет никакой змеи.
Люсик кружился стремительно. Ползал по песку. Его лицо мучительно исказилось.
- Теперь вы видите, что я змея?
- Нет, не видим.
- А сейчас я буду заглатывать кролика. Видите кролика и змею? Люди, как же вы не видите? Куда вы смотрите? Смотрите сюда!
Одно глотательное движение, другое. Кролик исчезает во внутренностях змеи.
Человек-змея Люсик стал невидим. На его месте сидел кролик с оттопыренными ушами и несчастным лицом маленького ребенка.
- Брысь отсюда! - кто-то крикнул ему.
Кролик Люсик неторопливо прыгнул и исчез в толпе.
Долгий ливень
Перед грозой мы с тобой сидим. Вырванные из шума в тишину. Как много загадок в каждом повороте твоего лица. У меня такое чувство, что я поднимаюсь по тропинке в горы. Наградой будет, когда я поднимусь, близость твоих губ. Все, что за тобой, - сплошная ночь. Мне кажется, если ты повернешь лицо, из-за гор поднимется солнце.
А потом все закроет ночь грозы. И будет долгий, долгий ливень.
Старик
Люди смеялись. Они стояли на балконах, на тротуаре, показывали вверх пальцами и смеялись.
Небольшой старичок с длинным горбатым носом, ухватившись палкой за такое же горбатое облако, пытался удержаться и не упасть вниз, на крыши домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66