Внезапно издав яростный вопль, полный отчаяния, она круто развернулась и широкими, размашистыми шагами направилась обратно к шеренгам своих приспешников, раскидывая их на ходу, как соломинки. Они устремились за ней – муравьи, трусливо убегающие в свой муравейник. Спешили вверх по ступеням, отшвыривая ногами обломки ржавых доспехов и поднимая тучу пыли. Но не успели они исчезнуть, как раздался треск и скрежет. Медленно, но неумолимо разделившиеся стены храма Борободур, мягко поскрипывая, словно двигаясь на мраморных катках, стали смыкаться, как края заживающей раны, закрывая от нас сияние балийского полудня, словно догорающую свечу. Обе стены, встретившись, соединились с такой силой, что последние клубы тумана взметнулись в блеклое яванское небо. Но на серой кирпичной кладке не осталось никаких следов, никаких швов.
Мы были одни.
Мы стояли на древних камнях Борободура, и нас заливало светом яркого полудня. Горы разлагающихся трупов, груды брошенных лат и оружия вдруг исчезли. Сидевшие наверху каменные Будды безмятежно улыбались – все, кроме того поверженного, который лежал, являя собой свидетельство совершенного здесь насилия. Вокруг стонали матросы, – видимо, многие были серьёзно ранены и не могли встать. По крайней мере двое лежали раскинувшись и не шевелясь, у одного прямо из диафрагмы торчала рукоятка сабли. Большинство, в том числе и мы с Джеки, отделались легкими ранениями, но тоже утирали сочившуюся из ран кровь. Однако Джеки довольно бодро поднялась и, прихрамывая, подошла к контейнеру, с расплющенных и поцарапанных боков которого стекали нанесённые Шимпом шестиугольные знаки.
– Что ж! – весело произнесла она. – Мы его всё-таки вернули!
В голове у меня по-прежнему была полная путаница. Эта ведьма… И с таким чудовищем я провёл ночь! С ним ли, с ней ли – не знаю! Боже мой! С кем же я в ту ночь занимался любовью? Господи, что же мы вытворяли! Я плохо помнил, но достаточно было и нескольких отрывочных воспоминаний, как мы, оба в поту, сплетались, переплетались, обволакивали друг друга, какой чувственный солоноватый вкус был у меня во рту. Что я тогда делал с ней? Меня охватила паника, я покрылся потом, стало трудно дышать. Неужели я причинил себе какой-то серьезный вред? Может быть, нужно показаться врачу? Я испытал чуть ли не благодарность за то, что ранен в грудь, боль отвлекла меня от этих мыслей. Грудь болела, но могло быть и хуже. Меня защитили ребра, но, будь клинок чуть-чуть длиннее, и они не спасли бы. Но теперь рану уже закрыл сгусток запекшейся крови.
– А как остальные? – спросил я у Те Киоре, чью симметричную татуировку нарушал синяк под распухшим глазом.
– Двое погибли. Двое других вряд ли дождутся помощи. А человек пятнадцать, включая, я бы сказал, и вас, нуждаются в основательной штопке.
– У меня все не так плохо, как кажется, чёрт возьми!
Те Киоре пожал плечами.
– Ну что, вернули ваш ящик, правда? И мы ещё легко отделались. Не знаю, что за штука этот шарф, который она применила против нас, но наши держались чертовски хорошо и выстояли.
– Это anteng, – прогремел голос позади нас. Шимп, хромая, ходил вокруг контейнера, осторожно ощупывая шею, челюсть и потирая широкую спину.
– Ну и влепила она вам! – с чувством воскликнул Те Киоре. – Хорошо ещё, что все на месте! Так как вы назвали эту штуку?
– Anteng, – рассмеялся Шимп своим странным дребезжащим смехом, жутковатым, без тени юмора. – Единственное оружие, которым владеет Рангда, но никакого другого ей и не нужно. Им она разрушает мозги, творит свое колдовство. Хотя это слово обозначает всего лишь детскую люльку.
– Представляю себе этих детей, – фыркнул маори. – Разрушает мозги, говоришь? Занятно! У тех двоих, что погибли, ещё при жизни только половина мозгов и была, вот что я скажу… Они и были с приветом. И тяжелораненые тоже. Тёмные личности, вечно всем недовольные. Можно сказать, сами себе злейшие враги. – Те Киоре насмешливо покосился на меня. – Из тебя ведь тоже выпустили малость крови. И из мисс Джеки. Забавно, правда? А мы – балбесы – отделались ерундовыми царапинами. Шкипер-то оказался осмотрительным – сразу вонзил свою саблю в дерево. И старый Шимп вон тоже ничуть не пострадал. Я же говорю вам – всё это очень занятно. – Он ухмыльнулся, хотя ему явно было больно. – Ладно, выше голову! Нечего винить себя. Мы же все знали, на что идём, и готовы были к проигрышу. Золото – прекрасный бальзам для ран, а к тому же здесь есть такие лекарства, которых дома днём с огнем не сыщешь. Вот только бы добраться до дому! – Он взглянул на грузовик и нахмурился. – Не думаю, что имеет смысл спрашивать миледи насчет ключей? Как по-вашему?
– Нет. Может, привяжем его к телеге и потащим на буксире?
– Такую тяжесть – грузовик и всё остальное – мы будем тащить этак неделю. Тут нужна лебедка. Хотя тогда для нас самих места не останется. Всем, кроме тяжелораненых, придётся шагать на своих двоих до берега. Восемнадцать миль.
– А может, послать кого-нибудь за транспортом? – Я щелкнул пальцами. – Этот священник, он же как-то сюда попал? Может, у него есть какая-нибудь повозка? Кстати, где он?
– Какой священник? – удивился Те Киоре.
– Но… вы что, не видели его? Местный священник, в обычном облачении. Ну, этот… он ещё приходил ко мне в гостиницу, угрожал мне. Он же просто подскочил к Рангде, не дал ей приблизиться к контейнеру. Отогнал, и всё. Хотел бы я знать как?
– А я думал, это ты её отогнал, – сказал Те Киоре. – Или Шимп придумал какой-то трюк. Может, она испугалась, что он опять что-то вытворит, и дала дёру. Я наблюдал внимательно. К тому времени я уже вполне пришёл в себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137