Уэлланд ничего не предпринял, хотя, с другой стороны, все эти дни Смис находился в столь тревожном ожидании, что он даже дважды просил Цезаря следить, вместо него, за приходом и уходом м-ра Росса. За этот период случилось два события, сильно его обеспокоивщие. Первым была внезапная отлучка Стефании из города. Как-то раз Цезарь заявил, что она на несколько дней уехала в Шотландию, чем казался даже очень довольным. Вторым событием была наблюдаемая в м-ре Россе неожиданная привязанность к своей комнате, которую он перестал теперь покидать вообще, так что следить за ним было невозможно.
Правда, это второе обстоятельство не особенно тревожило Смиса,— он только подумал, что тут есть что-то странное.К вечеру второго дня тайна, окутывавшая м-ра Росса, стала, однако, значительно непроницаемее. После сытного обеда Смис чувствовал себя в этот день особенно сонным, поэтому он поднялся к себе наверх и прилег отдохнуть. Лежа в полусне на постели, он вдруг заметил, что дверная ручка повернулась, кто-то вошел в комнату и, после минутного колебания, зажег свет. В течение какой-нибудь полусекунды он успел заметить стоявшего в халате старика Росса. Миг — и все опять погрузилось во мрак. Послышались только удаляющиеся шаги, а затем дверь, ведущая в комнату Росса, с шумом захлопнулась, и Смис слышал, как в щелкнувшем замке повернулся ключ.
В самом деле, это было замечательно. Тот самый человек, за которым ему было поручено следить, оказывается, следит за ним и, пользуясь его мнимым отсутствием, проникает в его комнату! Теперь сонливость окончательно покинула Смиса. Выйдя в коридор, он стал смот-
реть в дверь своего соседа, мысленно перебирая все извинения, какие он мог бы пустить в ход, чтобы постучать и войти в комнату. Не найдя ничего подходящего, он спустился вниз по лестнице, чтобы немного освежиться. В холле его ожидало событие, поразившее настолько, что он остановился как вкопанный: перед стойкой портье, в тяжелом демисезонном пальто и теплой жокейской фуражке, делавшей его еще старше и безобразнее, стоял не кто иной как тот же м-р Росс.
Быстро подойдя к лифту, он исчез из поля зрения Смиса, теряясь за потолком холла.
— Вы не видели, откуда пришел м-р Росс? — спросил Смис одного из клерков.
— Не могу сказать, сэр,— ответил тот, покачав головой.— Я полагал, что он находится у себя в комнате. Целый день он не покидал ее, и я готов поклясться, что не видал его проходящим через вестибюль.
— Гм,— заметил Смис.
Не зная, что бы ему предпринять, Смис оставался в холле. Каково же было его удивление, когда посыльный мальчик передел ему, что м-р Росс требует его к себе в комнату.
Последовав за посыльным, Смис вошел в спальню м-ра Росса, где тот уже ожидал его в том самом халате, в каком Смис видел его в своей комнате.
— Я должен перед вами извиниться, м-р Смис,— промычал старик.— Присядьте.
Смис повиновался.
— Мне сдается, полчаса тому назад я так долго прогуливался по коридорам гостиницы, что ошибся дверью и нечаянно вошел в вашу комнату.
— Правильно,— ответил Смис,— а после этого вы сделали еще одну ошибку и спустились в холл, видно, собираясь куда-то ехать, так как на вас было пальто.
Хмурое лицо старика озарилось улыбкой.
— Вы очень наблюдательны, м-р Смис,— сказал он.— Какой превосходный сыщик мог бы из вас выйти!
«Иронизирует? Вероятно, так»,— подумал Смис. В первый момент он, в общем, недоумевал, с какой целью м-р Росс послал за ним, но когда до его слуха донеслись шаги, мягко звучавшие по ковру, разостланному по ту сторону двери, недоумение его исчезло. Ясно: старик хотел его задержать в спальне, в то самое время, как из смежной гостиной улетучивался его двойник!
Глава XIII
ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ВСТУПИТЬ В БРАК
Нет биографа по части жизнеописаний выдающихся преступников, которому не был бы известен столь часто упоминаемый факт, что в такие моменты, когда в памяти преступников всплывают тени загубленных ими жертв, они, большей частью, испытывают мучительнейшие угрызения совести, доводящие их нередко до умопомешательства.
Все преступления Цезаря Валентайна никогда известны не были и, очевидно, не будут. Однако можно сказать с полной уверенностью, что в памяти его их всплыло бы немало и на много ночей он лишился бы сна, если бы хоть раз позволил своей мысли некоторое время блуждать в воспоминаниях.
Но в том-то и дело, что он был человеком, чуждым всякого сожаления о совершенном, всякой сентиментальности. Даже хорошо знавшие его люди никогда не замечали в нем ни малейшего намека на угрызения совести.
Однажды, по прибытии на Портлэнд-Плэйс, Смис, заметил, что у Цезаря есть любимое хобби. Когда Смиса попросили зайти в библиотеку, он застал там Цезаря сидящим перед столом и старательно что-то полирующим. Перед ним стояли две мраморные вазы, в одной из них лежал какой-то круглый коричневый предмет, поверхность которого Цезарь время от времени смазывал каким-то лаком янтарного цвета.
— Что это такое? Никак не разберу,— сказал Смис.
— А на что оно смахивает?—спросил Цезарь, не поднимая головы.
— Похоже больше на пуговицу.
— Это и есть пуговица,— весело сказал Цезарь Валентайн.— Вы, верно, никогда не подозревали, что я занимаюсь изготовлением пуговиц?
Вглядевшись, Смис удостоверился, что Цезарь не лгал. То была, действительно, пуговица — самая обыкновенная, костяная. Вынув ее из вазы, Цезарь начал поворачивать ее во все стороны и, только тщательно осмотрев, положил ее на лист бумаги, а бумагу положил на полку.
— Затеваю новое дело,— небрежно произнес Цезарь.— Быть может, принесет мне солидную прибыль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31