- Не удивляюсь, - сказала она, - но не хочу, чтобы ты сегодня ел еще.
Ты съел порцию взрослого. Больше тебе не пойдет на пользу. Завтра утром,
ладно? - Он понимающе кивнул.
- Еще одно, мальчик. Ты говорить умеешь?
- Да. - Голос у него ниже, чем она ожидала; в нем нет страха, только
благодарность.
- Я хорошо говорю, - добавил он без дальнейших расспросов, чем удивил
ее. - Мне сказали, что для своего возраста я говорю очень хорошо.
- Прекрасно. Я уже беспокоилась. - Она встала, опираясь на посох, и
снова взяла его за руку. - Здесь близко.
- Что близко?
- Место, где я живу. И где отныне будешь жить ты. - Они вышли из
ресторана и погрузились в влажную ночь.
- Как тебя зовут? - Мальчик спросил, не поднимая головы, поглядывая
на тусклые витрины и отдельные освещенные окна. Внимательность его взгляда
казалась неожиданной.
- Мастиф, - ответила она и улыбнулась. - Это не мое настоящее имя,
мальчик, но мне его дали много лет назад. И оно задержалось у меня дольше
любого мужчины. На самом деле это порода собак, очень злых и уродливых.
- Я не считаю тебя уродливой, - ответил мальчик. - Ты мне кажешься
красивой.
Она смотрела на его открытое детское лицо. Слабоумный, слепой? А
может, слишком умный?
- Можно мне называть тебя мамой? - с надеждой спросил он, еще более
смутив ее. - Ты ведь теперь моя мать, правда?
- Что-то в этом роде. Не спрашивай почему.
- Я не причиню никаких неприятностей. - Голос его вдруг зазвучал
озабоченно, почти испуганно. - Я никогда никому не доставлял
неприятностей, честно. Просто хотел, чтобы меня оставили в покое.
Почему такое отчаянное признание? подумала она. И решила не
расспрашивать.
- Я от тебя ничего не требую, - заверила она. - Я простая старуха и
живу простой жизнью. Она мне нравится. Хорошо, если бы она и тебе
понравилась.
- Хорошо, - согласился он. - Я постараюсь помочь, если смогу.
- Дьявол знает, сколько работы в магазине. Я не так гибка, как была
когда-то. - Она вслух рассмеялась. - Теперь устаю задолго до полуночи.
Знаешь, мне теперь нужны целых четыре часа сна. Да, думаю, ты сможешь мне
помочь. Постарайся. Ты мне недешево обошелся.
- Простите, - сказал он упавшим голосом.
- Прекрати. Я этого не потреплю в своем доме.
- Я сказал: простите, что я вас расстроил.
Она раздраженно фыркнула, наклонилась, опираясь обеими руками на
посох. И оказалась на уровне его глаз. Он стоял и серьезно смотрел на нее.
- Послушай меня, мальчик. Я не правительственный чиновник. Не имею ни
малейшего представления, что заставило меня заплатить за тебя, но дело
сделано. Я тебя не буду бить, если ты этого не заслужил. Я прослежу, чтобы
ты был накормлен и достаточно тепло одет. А в ответ я требую, чтобы ты
перестал говорить глупости вроде "простите". Договорились?
Ему не потребовалось много времени на размышления.
- Договорились... мама.
- Решено. - Она пожала ему руку. И это вызвало новый феномен - его
первую улыбку. От улыбки его маленькое веснушчатое лицо словно
засветилось, и ночь стала казаться не такой холодной.
- Пошли побыстрее, - сказала она, с трудом распрямляясь. - Не люблю
задерживаться, а из тебя какой телохранитель? И никогда не станешь, судя
по твоему виду. Но это не твоя вина.
- А почему так важно быть дома, когда темно? - спросил он и добавил
неуверенно: - Это глупый вопрос?
- Нет, мальчик. - Она улыбнулась ему сверху вниз, продолжая ковылять
по улице. - Наоборот, это умный вопрос. Важно оказаться дома в темноте,
потому что чем меньше света, тем больше мертвецов. Но если ты будешь
осторожен, не слишком самоуверен и изучишь темноту, то поймешь, что иногда
она может стать не только врагом, но и другом.
- Я так и думал, - твердо ответил он. - Думал так, сколько... - лицо
его сморщилось, он словно сосредоточился на чем-то... - сколько себя
помню.
- Да? - Она улыбалась ему. - И что заставляет тебя так думать, кроме
моих слов?
- Потому что сколько я могу вспомнить себя счастливым, это всегда
было в темноте, - ответил он.
Она обдумывала его ответ, когда они завернули за угол. Дождь почти
прекратился, сменившись туманом, который в этом городе считался обычным
воздухом. Легкие матушки Мастиф туман не тревожил, но она беспокоилась о
мальчике. Ей совсем не нужен больной ребенок. Он и так стоил ей
достаточно.
Ее дом-магазин - один из многих на этом бесконечном рынке. Прочные
ставни защищают невзрачный фасад, который тянется на десять метров в одной
из боковых улиц. Матушка Мастиф прижала ладонь к дверному замку.
Чувствительный пластик на мгновение засветился, дважды прогудел, и дверь
открылась.
Внутри матушка Мастиф плотно закрыла дверь за собой и автоматически
принялась разглядывать товары, чтобы убедиться, что ничего не исчезло за
время ее отсутствия. Здесь были стойки с медной и серебряной посудой,
редкие статуэтки из резного дерева, которыми особенно славится Мот, хорошо
сделанные кубки, столовые приборы, многие из которых предназначены для
негуманоидов, многочисленные модели самого Мота с его разрывными кольцами
из сверкающего материала и различные другие предметы неясного назначения.
Мальчик бродил по этому водовороту цветов и форм. Он все
рассматривал, но не задавал ни одного вопроса, и она решила, что это
необычно.
Дети должны спрашивать обо всем. Но это не обычный ребенок.
В глубине магазина на подставке стоял серебряный ящичек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76