— Две схватки в юношеской лиге. Мне было тогда лет двенадцать-тринадцать. Надувные перчатки, шлем для защиты головы, двухминутные раунды. Но я оказался слишком неуклюж, двигался медленно. Из меня ничего не вышло бы.— Однако в спорте вы разбираетесь.— Ну, не знаю. Просто видел много схваток.Какое-то время он молчал. Нас чуть не задело такси, и он затормозил, ловко и спокойно, избегая столкновения. Не выругался, не надавил на клаксон. И сказал:— Канелли должен был продержаться до восьмого раунда. Должен был как следует измотать Кида, но особенно не высовываться и на нокаут не нарываться. А он нарвался и потому сломался уже в четвертом.— Но Кид не знал, что все обговорено?— Конечно, нет! До сих пор он честно выигрывал все свои встречи, но с боксером типа Канелли надо держать ухо востро. Так к чему было портить парню карьеру? В схватке с Канелли он приобрел ценный опыт. А также уверенность в своих силах, поскольку победил. — Мы находились уже у Центрального парка и продолжали двигаться дальше, к центру. — Нокаут был настоящим. Канелли должен был сдаться в восьмом, но мы надеялись, что Кид позволит нам уйти пораньше. И он не подвел, сами видели. Как он вам показался?— Типичный корнер Боксер, действующий в основном боковыми ударами.

.— Согласен.— Иногда провоцирует правой. В четвертом раунде, например.— Да, — подтвердил он. — И хотя этот прием считается запрещенным, обычно это сходит парню с рук.— Сегодня могло и не сойти. Если, конечно, Канелли всерьез хотел бы выиграть.— Но может, он вовсе этого и не хотел. * * * Так, болтая о боксе, мы доехали до Сто сороковой улицы, где Чанс, проделав элегантный U-образный разворот, притормозил возле водоразборного крана. Мотор выключил, но ключа зажигания вынимать не стал.— Сейчас вернусь, — сказал он. — Только провожу Соню наверх.За все это время девушка не произнесла ни слова. Обойдя автомобиль, он распахнул для нее дверцу, и она направилась к одному из больших жилых домов, выходивших фасадом на улицу. Я записал адрес в блокнот. Минут через пять он вернулся, сел за руль, и мы снова повернули к центру.Довольно долго мы ехали молча. Он заговорил первым:— Так какое у вас ко мне дело? Это имеет отношение к Киду Баскомбу?— Нет.— Так я и думал. Тогда о ком же речь?— О Ким Даккинен.Он смотрел на дорогу, выражение его лица не переменилось. Затем произнес:— Вот как? Ну и?..— Она хочет уйти.— Уйти? Откуда уйти?— Из дела, — сказал я. — Ну, от вас. Короче, она хочет, чтобы вы ее отпустили... Хочет бросить это занятие.Мы остановились на красный. Он молчал. Зажегся зеленый, машина тронулась. Проехав еще квартала два, он спросил:— Кто она вам?— Друг.— Что это означает? Вы с ней спите? Хотите жениться на ней? Друг — это слишком емкое слово, тут много нюансов.— Только не в данном случае. Она просто моя приятельница и поэтому попросила помочь.— Поговорить со мной?— Да.— Но почему она сама мне не сказала? Мы ведь довольно часто видимся. И вам не пришлось бы бегать по городу и искать Чанса. Да я только вчера у нее был.— Знаю.— Вот как? Но почему она мне ничего не сказала?.— Она боится.— Боится меня?— Боится, что вы ее не отпустите.— И что я изобью ее, да? Изуродую? Буду гасить сигареты о ее грудь, да?— Ну, что-то в этом роде.Он снова погрузился в молчание. Машина скользила неслышно и гладко, словно во сне. Затем он сказал:— Пусть уходит.— Прямо так?— А как еще? Я, знаете ли, не работорговец. Белым мясом не торгую, — в голосе его звучала ирония. — Мои женщины остаются со мной по доброй воле и собственному желанию. Никто на них не давит. Знаете, как писал Ницше? «Женщины — что собаки, чем больше их бьют, тем больше они тебя любят». Но я их не бью, Скаддер. В этом нет необходимости... Как это Ким оказалась вашей подружкой?— У нас есть общие знакомые.Он покосился на меня.— ВЫ БЫЛИ ПОЛИЦЕЙСКИМ, да? Детективом? Ушли из полиции несколько лет назад. Убили какого-нибудь ребенка и уволились из страха перед наказанием, да?Он был достаточно близок к истине. Шальной пулей, вылетевшей из моего револьвера, была убита маленькая девочка — Эстрелита Ривейра... Но вовсе не страх наказания подтолкнул меня уйти из полиции. Просто этот несчастный случай заставил взглянуть на мир по-иному, и мне как-то расхотелось быть полицейским. Как, впрочем, хорошим мужем и отцом, как и жить на Лонг-Айленде. И вот я оказался без работы, без семьи, обитал теперь на Пятьдесят седьмой и убивал время, часами просиживая у «Армстронга». То, что именно этот злосчастный случай со стрельбой послужил толчком, привел, что называется, лавину в движение, было несомненно. Но, думаю, что и без того трагического события судьба рано или поздно привела бы меня к той жизни, в какой я сегодня барахтаюсь.— Итак, вы нечто вроде отставного детектива, — заметил он. — Она вас наняла?— В некотором смысле.— В каком же? — Впрочем, разъяснении он дожидаться не стал. — Не в обиду вам будет сказано, она только напрасно потратила свои деньги. Вернее, мои деньги, тут уж как посмотреть. Если решила положить конец нашему союзу, так бы и сказала, и ни к чему было нанимать детектива, можно было обойтись без посредника. А что она собирается делать дальше? Вернется домой?Я не ответил.— Хотя нет, думаю, она останется в Нью-Йорке. Но на что будет жить? Боюсь, это — единственное ремесло, которое ей знакомо. Больше она ничего не умеет. И где будет жить? Я плачу за ее квартиру, оплачиваю все счета, сам покупаю ей одежду... Не уверен, чтобы кто-нибудь спрашивал Ибсена, где будет жить его Нора. Возможно, наша Нора поселится у вас. Я не ошибся?Я посмотрел на улицу. Мы находились перед входом в мою гостиницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102