«А может, она носит контактные линзы?» Такие специальные мягкие линзы, что способны творить настоящие чудеса, изменяя цвет глаз. Приглушать одни оттенки, подчеркивать другие. — Лицензии у меня нет, — пояснил я. — Просто однажды решил перестать носить бляху, но и лицензию таскать при себе тоже как-то не хочется. А потом вся эта бумажная волокита... И эти отчеты перед сборщиками налогов... Я работаю детективом, так сказать, неофициально.— Но ведь все равно работаете? Именно так и зарабатываете на жизнь, да?— Да.— И как в таком случае это называется? Ну, ваши занятия?— Можете называть это сколачиванием баксов, хотя сколотить удавалось не так уж много. Да и не слишком уж я охочусь за работой. Работа сама меня находит. И от многих предложений я просто отказываюсь. Принимаю те, от которых просто не удается отвертеться. Сейчас, например, сижу и жду, что же потребует от меня эта красивая женщина и под каким предлогом ей лучше отказать. Так что не знаю, как там называется моя деятельность, — подытожил я. — Можете считать это оказанием услуг друзьям.Лицо у нее просветлело. И хотя она вежливо улыбалась с начала нашего знакомства, это была первая искренняя улыбка, затронувшая не только губы, но и глаза.— Что ж, отлично, — сказала она. — И я могу воспользоваться вашими услугами? И даже... даже называться вашим другом?..— Отчего же нет?Она немного помедлила с ответом, закурила еще одну сигарету и, потупившись, следила за пальцами, вертевшими зажигалку. Ногти у нее были ухоженные, длинные, но не слишком заостренные, и покрыты лаком.[ПРОПУСК В БУМАЖНОМ ВАРИАНТЕ]уже не было бы в живых. Простите. Я несу такую чушь...— Ничего страшного.— Короче, я хочу поставить на этом крест.— И что собираетесь делать? Вернетесь в Миннесоту?— В Висконсин, — уточнила она. — Нет, туда я не вернусь. Там нечего делать. И потом то, что я собираюсь покончить с этим, еще вовсе не означает, что я хочу вернуться.— Ясно.— Я нажила себе массу неприятностей. Свела всю жизнь к альтернативе: когда не подходит "А", приходится выбирать "Б". Но это же неправильно! Ведь в алфавите есть и другие буквы!«Она вполне могла бы преподавать философию», — подумал я. А вслух сказал:— Ну, а какова моя роль, Ким?— Ваша?..Я ждал.— У меня есть сутенер.— И он вас не отпускает?— Я ему еще ничего не говорила. Кажется, он догадывается о моих планах, но только я ничего не говорила, и он ничего не говорит, — тут вдруг она задрожала, над верхней губой проступили крошечные бисеринки пота.— Вы его боитесь?— Это так заметно?— Он вам угрожает...— Нет, не то чтобы угрожает...— А что же?— Он никогда не угрожал мне. Но я чувствую угрозу.— А другие его девушки пытались соскочить?— Не знаю. Я вообще не слишком много знаю о них. А сам он не похож на других сутенеров. По крайней мере на тех, кого я знаю.Да, конечно, все они разные. Стоит только порасспросить их подружек.— А чем он непохож? — спросил я.— Ну, более воспитанный, что ли... Мягкий.— А как его...— Как его имя? Чанс.— Это имя или фамилия?— Все зовут его только так. Не знаю, имя это или фамилия. Может, ни то ни другое. Может, это всего лишь прозвище. Люди иногда меняют свои имена, в зависимости от обстоятельств.— А Ким — ваше настоящее имя?Она кивнула.— Да, но только уличное. До Чанса у меня был другой сутенер, Даффи. Даффи Грин, так он себя называл. Но он был также Юджином Даффи, потом у него было еще какое-то имя, но только я его забыла. — Она улыбнулась. — Я была совсем зеленая, когда он меня подобрал. Нет, не в тот момент, когда я вышла из автобуса, но и такое вполне могло случиться.— Он черный?— Даффи? Конечно. И Чанс тоже. Даф отправил меня на улицу. И я шлялась по Лексингтон-авеню, а в жаркую погоду мы переправлялись через реку на Лонг-Айленд, — на секунду она закрыла глаза, погрузившись в прошлое. — Стоит только начать вспоминать эту жизнь!.. Бамби — мой первый уличный псевдоним. На Лонг-Айленде мы трахались с клиентами прямо в их машинах. А на Лексингтон у меня был номер в гостинице. Знаете, теперь просто не верится, что я могла такое вытворять, что я могла жить так... О Господи, я же была совсем зеленая! Нет, не невинная, это другое. Я прекрасно понимала, для чего приехала в Нью-Йорк, и все равно была зеленая.— И сколько времени вы пробыли на улице?— Месяцев пять-шесть. Я там не слишком преуспела. Нет, с внешностью все было в порядке, и отрабатывала я честно, но мне... как бы это сказать... недоставало умения правильно держаться. А пару раз накатывали такие приступы страха, что я просто ни на что не годилась. Даффи давал мне дурь, но от нее меня только тошнило.— Дурь?— Ну, наркотики.— Ясно.— Потом, он поселил меня в доме, и дела сразу пошли лучше, но он был все равно недоволен, потому что не мог полностью меня контролировать. Знаете такой большой дом на Коламбус-серкл? Я ходила туда каждый день, как вы ходите в свои конторы. Пробыла я в этом доме... точно не помню сколько, где-то полгода, наверное. Да, примерно так. А потом встретила Чанса.— Как это случилось?— Я была с Даффи. Мы сидели в баре. Нет, не в баре для сутенеров, а в джазовом клубе. Чанс подошел и подсел к нам за столик. Мы сидели втроем и болтали, а потом они отошли поговорить, после чего Даффи вернулся один и сказал, что я должна пойти с Чан-сом. Сперва я подумала, он хочет, чтобы я с ним трахнулась, ну, так, хохмы ради, и разозлилась, потому что в тот день у меня был выходной и мы договорились, что просто посидим и послушаем музыку. Дело в том, что Чанси не показался мне сутенером. Тогда Даффи объяснил, что с этого момента я буду девушкой Чанса. И знаете, я почувствовала себя машиной, которую только что продали другому хозяину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102