— Не уверен, что способен на такую откровенность. Черт, да я даже не могу признаться, что я алкоголик! Только и знаю, что твердить, как попугай: «Мое имя Мэтт, и я сегодня воздержусь».— Может, еще разговоришься?— Может быть.— А сколько ты уже не пьешь, Мэтт?Я задумался.— Восемь дней.— Но это же замечательно! Почему ты смеешься?— Знаешь, я здесь сделал одно занятное открытие. Один человек спрашивает другого, сколько времени он уже не пьет. Тот отвечает, и какое бы число он ни назвал, первый обязательно начинает кричать: «О, как это замечательно, просто чудесно!» И если я скажу «восемь дней или восемь лет», реакция будет одна и та же: «О, ну разве это не прекрасно, разве не замечательно!»— Но так оно и есть...— Прямо уж!..— Замечательно то, что ты не пьешь. И не важно сколько: восемь дней или восемь лет.— Ну да.— Что — ну да?— Ничего. Завтра похороны Санни.— Ты пойдешь?— Обещал, что буду.— Тебя это беспокоит?— Беспокоит?— Ну, ты нервничаешь? Переживаешь?— Сам не пойму. Честно сказать, мне не очень-то хочется идти. — Я заглянул в ее огромные серые глаза и тут же отвел взгляд. — Восемь дней — это мой абсолютный рекорд, — небрежно заметил я. — Прошлый раз тоже продержался восемь дней, а потом сорвался.— Это не значит, что ты завтра напьешься.— Да знаю я, знаю! И вовсе не собираюсь напиваться завтра.— Тогда возьми кого-нибудь с собой.— Не понял?— Ну, на похороны. Попроси кого-нибудь из ваших сопровождать тебя.— Как я могу просить об этом...— А что тут особенного?— И кого? Я там толком почти никого не знаю, как же можно просить.— А разве обязательно хорошо знать человека, чтобы сидеть рядом с ним на похоронах?— Так как?— Что — как?— Ты идешь со мной? Ладно, это я так, пошутил. Совсем не хотел утруждать тебя.— Конечно, пойду.— Правда?— А почему бы и нет? Конечно, я, наверное, буду довольно жалко выглядеть по сравнению со всеми этими разодетыми в пух и прах красотками...— О, не думаю.— Нет?— Конечно, нет! Что за глупости!Я взял ее за подбородок, притянул к себе и коснулся губами ее рта. Потом коснулся ее волос. Темные волосы, слегка припорошенные сединой. Серебряные тонкие нити, под цвет ее глаз...Она сказала:— Я боялась, что это случится. А потом боялась, что не случится.— А теперь?— Теперь просто боюсь. Вообще...— Хочешь, чтобы я ушел.— Хочу ли я, чтобы ты ушел? Нет, я вовсе не хочу, чтобы ты уходил. Хочу, чтобы ты поцеловал меня еще раз.И я поцеловал ее. Она обвила руками мою шею, приникла ко мне, и я ощутил тепло ее тела сквозь одежду.— Дорогой... — прошептала она.Позже, лежа в постели и прислушиваясь к биению своего сердца, я на мгновение ощутил острейший приступ тоски и полного одиночества. Казалось, я снял крышку с какого-то бездонного колодца и заглянул в него. Потянулся и положил руку ей на бедро, и от этого простого человеческого прикосновения веревка, на которой был подвешен тяжкий груз, оборвалась.— Привет, — сказал я.— Привет.— О чем задумалась?Она засмеялась:— Знаешь, мои мысли вряд ли можно назвать романтичными. Пытаюсь представить, что скажет моя консультантша.— А тебе обязательно обо всем ей докладывать?— Да нет, конечно, необязательно. Но я все равно скажу: «Между прочим, я тут на днях оказалась в постели с одним парнем, который не пьет вот уже восемь дней!»— А что, это смертный грех, что ли?— Ну, не смертный, но это нехорошо.— И как же она тебя накажет? Заставит прочитать молитву пятьдесят раз подряд?Она снова рассмеялась. Мне всегда нравилось, как она смеется. Громко, весело, от души.— Она непременно ответит: «Ну, что ж, по крайней мере ты хоть не пьешь. А это самое главное». И еще добавит: «Надеюсь, ты получила удовольствие?»— А ты получила?— Удовольствие?— Да.— Бог ты мой, нет, конечно! Я изобразила оргазм.— Оба раза, да?— Само собой, — она приникла ко мне, положила руку на грудь. — Ты останешься?— А что скажет твоя консультантша?— Ну, не знаю. Возможно, что вместо овечки на заклание пошла старая овца. О Господи, чуть не забыла!— Ты куда?— Позвонить.— Ты что, серьезно? Будешь звонить своей консультантше?Она покачала головой. Накинула халат и села, листая маленькую записную книжку Потом набрала номер и сказала:— Привет, это Джен. Ты спишь, нет? Послушай, я, наверное, некстати, но позволь задать дурацкий вопрос. Слово «Рикон» тебе ничего не говорит?.. — Она продиктовала по буквам. — А я подумала, может, это ругательство, что-то в этом роде... Ага... — Какое-то время она слушала, потом возразила: — Нет, ничего подобного. Просто разгадываю кроссворд на сицилийском, вот и все. Знаешь, как-то не спится по ночам... О, это прекрасно отвлекает, ничуть не хуже Библии.Закончив беседу, она повесила трубку и сказала:— Знаешь, меня вдруг осенило. Я подумала, а вдруг это диалект или какое-то неприличное слово, ругательство какое-нибудь, и поэтому, вероятно, его нет в словаре.— Какое еще ругательство? И когда это пришло тебе в голову интересно?— Не твое дело!— Ой, смотрите-ка, покраснела!— Знаю, сама чувствую. Это мне урок: не лезь помогать другу расследовать убийство.— Ни один добрый поступок не остается безнаказанным, да?— Так, во всяком случае, говорят. Мартин Альберт Рикон и Чарлз Отис Джоунс... Эти имена он использовал?— Оуэн, Чарлз Оуэн Джоунс.— И ты считаешь, они что-то означают?— Должны означать. Даже в том случае, если он ненормальный. Уж больно хитроумные имена! Должны что-то означать.— Как Форт-Уэйн и Форт-Смит?— Может быть. Но я думаю, с именами дело обстоит сложнее. А Рикон — вообще очень редкое имя.— Может, он начал писать: «Рико»?— Я об этом уже думал. В телефонном справочнике полным-полно Рико. А возможно, он родом из Пуэрто-Рико.— Почему бы и нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102