И, когда бабушка пыталась поговорить с ним по-старому, он высо
вывал язык и приплясывал: «Не понимаю! Не понимаю!» А вскоре и действитель
но перестал понимать. Ты должен вырасти настоящим американцем, говорила
мама. Забудь все, что там было, в этой проклятой тюрьме. Я хочу, чтобы ты стал
стопроцентным американским парнем, вторил ей папа, тогда перед тобою бу
дет весь мир. Незачем тебе забивать голову ерундой, которая никогда тебе
не пригодится в жизни, твердили оба.
И вот теперь он слышал все сквозь дверь отчетливо, но не понимал ни слова.

А Майкл ухмылялся и корчил рожи где-то совсем рядом, и вот-вот мог снова вы
лезти.
А Чарли никак не мог понять, кому хочет повредить бабушка Ч ему самому ил
и Майклу.
Он стоял в пустом длинном коридоре, прижавшись к двери, в зазор под которо
й сочились странные сладкие запахи, и по временам, когда то ли бабушка, то
ли те трое черных швыряли в факелы гневных свечей кристаллы и шкурки, вып
рыгивали зловещие отблески Ч и чувствовал себя все хуже и хуже.
Потом ковер на полу коридора вдруг оказался у него перед самым носом. Зна
чит, вред все-таки мне, подумал Чарли. Он понял, что лежит; он и не заметил, ко
гда упал. Из носа у него закапала на ковер кровь. Папа будет ругаться, что я
испачкал ковер, бессильно подумал Чарли, а потом вспомнил, что папа уже ни
когда не будет на него ругаться. Сознание ускользало; но в последний миг п
еред тем, как кануть во тьму, он успел услышать из спальни злые, отрывистые
выкрики Майкла.
И Чарли снова не мог понять, что он кричит, потому что, оказывается, Майкл-т
о не забыл румынский. Значит, они с ним заодно, беспомощно подумал Чарли. Н
у, конечно, подумал Чарли, меня-то вырастили американцем, а Майклу на прик
азы родителей было плевать. Вот они с бабушкой и договорились. На родном я
зыке.
В это самое время миссис Хоуи, даже не подозревая о том, что творится навер
ху, открыла дверь дома. Перед нею стояла некрасивая и неказистая женщина
средних лет. Бесформенная скандинавская толстуха, наметанным глазом оп
ределила миссис Хоуи. Она не любила северные народности. Еще со времен со
циалистической молодости она терпеть не могла тех, у кого холодная кровь
. А уж женщины без перца в крови вызывали у нее просто-таки брезгливую жал
ость, как полураздавленные лягушки на шоссе.
Но тогда, из нищей и расплющенной страны, презирать благополучных и бога
тых шведов, датчан и норвежцев было как-то затруднительно; теперь, в Штата
х, где все равны, это было проще простого.
Ч Что могу вам помочь? Ч холодно спросила она.
Толстуха улыбнулась.
Ч Это я приехала вам помочь, Ч ответила она. Ч Я Карен Косееф, работник
психосоциальной службы. Можно мне войти, миссис Хоуи?
Миссис Хоуи помедлила и с наслаждением ответила:
Ч Нет.
У бесцветной коровы на лице написалась растерянность.
Ч Мы должны здесь встретиться с агентом Дэйной Скалли. Ее еще нет?
Ч Ее еще нет. И не будет. И вам нельзя войти. Будьте добры, уходите. Мне и без
того достаточно горя.
Корова не уходила.
Ч Я понимаю вас, миссис Хоуи, Ч ровне сказала она после небольшой замин
ки. Ч Но, раз вы не хотите говорить со мной и пустить меня к ребенку, мне пр
идется все это указать в моем протоколе. Не исключено, что после этого ваш
е и без того нелегкое положение еще более усложнится.
Ч Вы не имеете права! Ч гневно выкрикнула миссис Хоуи.
Ч Мне очень жаль, Ч ответила та.
Несколько мгновений миссис Хоуи возмущенно мерила ее огненным взглядо
м своих громадных глаз. Потом отступила в глубину прихожей, чуть в сторон
у от двери.
И в этот момент откуда-то сверху, с нечеловеческой силой прорвавшись скв
озь потолки и стены, сквозь завесы портьер и пузыри мягкой мебели, раздал
ся отчаянный крик:
Ч Мама!
Миссис Хоуи изменилась в лице.
Ч Чарли?!
Ч Мама!!!
Словно мальчик кричал из соседней комнаты.
Миссис Хоуи припустила вверх по лестнице, а мисс Коссеф Ч за нею следом.

Мальчик ничком лежал в коридоре.
Ч Чарли! Чарли! Ч закричала миссис Хоуи, но тот не отвечал, пока она не сх
ватила-его на руки. Тогда глаза Чарли чуть открылись.
И мисс Коссеф пришла в голову странная мысль: если мальчик без сознания, т
о как же он только что кричал?
Ч Чарли болел… моя мама должна был присматривать за ним… Ч сбивчиво об
ъяснила миссис Хоуи. Ч Где же мама? Ч она оглянулась по сторонам, будто м
ама могла затеряться за одной из украшавших коридор ваз на дорогих, с инк
рустациями, подставках, или под одной из картин в могучих рамах. И тут заме
тила дым и отблески под дверью.
Ч Мама!! Ч гневно закричала миссис Хоуи и толкнула плечом дверь материн
ской спальни. Дверь не поддалась. Ч Мама, немедленно открой! Что у тебя пр
оисходит?
Дверь открылась.
Такого мисс Коссеф еще не видела.
Комната полна была удушающего дыма благовоний. Сквозь сизую слоистую му
ть едва просвечивало пламя десятков свечей на столе. Там же стояли какие-
то блюда, чаши, подносы… На всех окнах и на всех зеркалах были грубо, аляпо
вато намалеваны свастики. Вокруг стола стояли, глядя на открывшуюся двер
ь вполоборота и словно бы с нетерпением ожидая, когда можно будет вернут
ься к прерванному на миг чрезвычайно важному делу, стояли странные, плох
о различимые фигуры в черном. Будто хирурги на сложной операции.
А над столом, в медленно текущих перекатах дыма, ровно посреди между теми
тремя, чуть различимо мерцало злобно оскаленное, прозрачное мальчишеск
ое лицо. Мисс Коссеф показалось, что это лицо Чарли.
Через мгновение оно растворилось, и эксперт психоциального обеспечени
я совсем не поручилась бы, что видела его;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20