И деньги немалые, которые с получки не утаишь. Со сберкнижки тоже не очень-то возьмешь: жена узнает. Но, возможно, Алексей Палыч был в безвыходном положении?
- Шурочка, - произнес парикмахер, любезно пошевеливая усиками, не снимал ли Алексей Палыч энную сумму со своей книжки, чтобы одолжить ее мне? Он обещал, но что-то не приходит. А я не решаюсь ему напоминать. Если не снимал, то я займу в другом месте.
- Август Янович, у нас тайна вклада охраняется законом, кокетливо сказала Шурочка. - Вы задаете невозможный вопрос.
Кассирша оказалась в положении довольно сложном: с одной стороны, она когда-то училась у Алексея Палыча, с другой - носила сессун от Августа Яновича.
- Я вас понимаю, - вздохнул парикмахер. - Я вас тем более понимаю, что мне тоже иногда приходится нарушать инструкции. Например, делать прически, которых нет в прейскуранте...
Шурочка тоже вздохнула. Намек был достаточно ясен. Август Янович не осмелился настаивать, но вздохнул еще раз. И опять Шурочка ответила ему сочувственным вздохом. Когда же стеклянная перегородка слегка затуманилась от взаимных вздохов, Шурочка решилась:
- Я вам скажу, брал или не брал, но не скажу сколько, - Шурочка достала из кармана счет Алексея Палыча и засмеялась. - Я даже скажу сколько. За последние полтора года счет Алексея Палыча не менялся. На нем один рубль двадцать две копейки.
- Благодарю вас, Шурочка. Очевидно, деньги у него дома. Я буду ждать. Вас я всегда рад видеть в своем кресле.
Парикмахер направился к выходу и вздрогнул, когда в спину его воткнулась стрела дополнительной информации:
- Два дня назад он вносил деньги. Не на книжку, а на счет спортлагеря.
- Это уже неважно, - сказал Август Янович. - До свидания, Шурочка.
Август Янович был одинок. Никто не ждал его дома. Никто не видел, как неугомонный старик до двух часов ночи рисовал на кассовом листе кружочки и вычерчивал линии. Иные линии были прямыми и сплошными, иные извилистыми и пунктирными. Все вместе было похоже на паутину, в центре которой вместо паука сидел кружочек с буквами "А.П.".
Вот какая карусель завертелась в Кулеминске благодаря неугомонному Августу Яновичу, но, в отличие от настоящей карусели, она пока вращалась без музыки.
Ничего, скоро будет и музыка...
День 8-й
Испытание искусством
Шел третий день пребывания Феликса в спортивном лагере.
Феликса и Бориса видели только вдвоем. Из этого можно было понять, что они большие друзья. Те, кто помнил историю с пузырями и видел нападение Феликса на Дегтярева, считали даже его главным из них двоих. Но никто проникнуть в их компанию не пытался. Парочка держалась особняком, это было видно.
Лишь один Борис замечал, как меняется Феликс. Какая-то невидимая работа шла у него внутри. Он подчинялся Борису, но уже стремился к самостоятельности. Он догадывался, что не с Бориса начинается мир и не Борисом заканчивается. Его все больше интересовали другие ребята, особенно девочки.
Но жизненный опыт Феликса был еще слишком мал. Он не знал забавных историй, а пузыри пускать ему запретили. Он не знал, как еще заставить девочек засмеяться, а потому молча, но упорно разглядывал их за столом, забывая о еде.
Девочки, разумеется, все это замечали. Девочкам было иногда даже слегка неловко, несмотря на их закаленность. Взгляд этого мальчишки просто кричал о... Впрочем, о чем могут кричать взгляды мальчишек, девочки не догадывались, они знали об этом совершенно точно.
На третий день девочки поняли, что Феликс их чем-то интересует. Не в том вовсе смысле, о каком могут подумать иные. Они видели, что Феликс отличается от других, но не могли понять точно, чем именно. Феликс интересовал их, как ребус.
Впрочем, у нас, на Земле, когда девочки начинают разгадывать такие ребусы, тут не так уж далеко и до того самого смысла.
Но одно дело - интересоваться, а другое - как проявлять интерес.
Девочки держали Феликса в черном теле.
- Ну что ты на меня смотришь? - сказала Феликсу девочка с косичками. - У меня даже суп в горле застрял. Ты не можешь смотреть в другую сторону?
- Могу, - ответил Феликс. - Но мне хочется смотреть на вас.
Вот в этом и заключалась странность Феликса - то, что нормальные люди обычно пытаются скрыть, он говорил прямо. Бывают, конечно, люди, которые умеют острить с серьезными лицами. Но Феликс говорил правду. Это было совершенно ясно. Нельзя сказать, что девочки были в восторге от такой прямоты. Но скажем так: противно им тоже не было.
Девочка с длинными волосами была не столь красива, как ее подруга. Поэтому жизнь приучила ее думать немного быстрее. Она первая поняла, что Феликс может выпалить и не такое. Она сообразила, что на тему, кто кому нравится, Феликсу нельзя задавать прямых вопросов. Кроме того, она первая осознала свою власть.
- Ешь, - сказала она. - И не мешай нам обедать.
Феликс послушно принялся за еду. Но длилось это недолго. Молчащий Феликс тоже почему-то не устраивал девочек.
- Твой друг всегда такой молчаливый? - спросила Бориса девочка с длинными волосами. На Феликса при этом она не смотрела.
- Всегда, - коротко ответил Борис.
- Почему?
- А тебе-то что?
Девочки к грубостям не привыкли. Кроме того, они умели за себя постоять.
- Оставь ты его в покое, - сказала девочка с косичками. - Разве ты не видишь, что он из деревни.
- А ты прямо из Москвы? - огрызнулся Борис. Он понимал, что лучше бы промолчать. Но ведь и у кулеминцев есть свое самолюбие. Кроме того, Борис невзлюбил девочек с самого начала за то, что они прямо-таки излучали спортивное мастерство.
- Мы не из Москвы, - небрежно ответили Борису. - В Москву мы поедем только в июле, на первенство СССР.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66