Двое синих вышли из зеленого леса и пошли по желтому песчаному полю навстречу толпе.
- Вот они! - воскликнул кто-то весело, потому что страдал близорукостью.
- Я бы сказал - не совсем они, - заметил Вен-Вен, близорукостью не страдавший.
Мальчиков окружили кольцом.
Женщины смотрели на них с жалостью: они знали, что грозило этим ребятам. Мужчины тоже знали, но жалости в их глазах не было, ибо именно мужчины на нашей планете призваны осуществлять справедливость.
- Господи, до чего они синие! - вздохнула повариха, которую освободили от поисков, но она пошла из любопытства.
Алексей Палыч скромно маячил в задних рядах. Он проклинал себя за то, что не освободился с утра и не успел вовремя. Он понимал, что при таком количестве свидетелей даже начальнику лагеря трудно будет что-нибудь сделать.
Феликс, не обращая ни на кого внимания, бросился к Алексею Палычу.
- Палыч, привет! - радостно сказал Феликс. - Ты почему так долго не приходил?
Алексей Палыч, не поднимая глаз, пожал синюю ладошку, но тут же спохватился.
- Безобразие! - сказал Алексей Палыч, косясь в сторону начальника лагеря.
- Товарищи, спасибо, - сказал начальник лагеря нехорошим голосом. Таких голосов не бывает у людей, собирающихся простить. - Все свободны. Куликов и Солнечный пройдут со мной в канцелярию.
- Концерт окончен, - сказал в мегафон Вен-Вен. - Граждане, расходитесь. Граждане, не толпитесь.
Именно в эту минуту при виде синих мальчишек в голове Вен-Вена произошло короткое замыкание в творческом смысле. Он ясно увидел свою новую пьесу.
Она была в синем цвете. Синие мальчики и синие девочки пели и танцевали на сцене. Синий оркестр играл "Голубой блюз". Все было дико тоскливо, невыносимо скучно, жутко одиноко. Смысл пьесы заключался в том, что в ней не было слов. Можно было петь только "на-на", "ла-ла", "ра-ра", "па-па" и... "ку-ку".
"Ку-ку" было настоящей находкой, такого еще нигде не встречалось.
Вен-Вен быстрым шагом направился в клуб - записывать идею, пока она еще дымилась.
За ним потянулись остальные.
Начальник лагеря, Борис, Феликс и Алексей Палыч пошли в канцелярию. Ребята, встречавшиеся им на пути, прилипали к этой группе, как железные опилки к магниту. Всем хотелось посмотреть, как ведут себя приговоренные перед казнью. Провожали Бориса и Феликса молча. Никто не смеялся и не злорадствовал. Один лишь Дегтярев забегал вперед и пятился задом, надеясь разглядеть слезы на лицах преступников.
Все четверо поднялись на второй этаж над столовой - в небольшой кабинет начальника лагеря. Он молча подвинул стул Алексею Палычу и сел за стол.
- Ну... - сказал начальник лагеря, и в этот момент в дверь постучали.
- Войдите.
В дверь просунулись Ира и Тома и остановились у порога.
- Что скажете?
- Они не виноваты, - сказала Ира.
- Это мы виноваты, - сказала Тома.
- В чем же ваша вина?
- Мы послали их за земляникой, а они заблудились.
- И все?
- Все, - сказали девочки.
- Хорошо, девочки, идите.
- А вы их простите? - спросила Тома.
- Идите.
Девочки ушли. Теперь они чувствовали себя виноватыми еще больше, теперь им стало ясно, что не нужно было поднимать панику.
- Ну, вот и все, - со вздохом сказал начальник лагеря. - Скажите мне, какой черт вас туда занес? - спросил он ребят. - Что за удовольствие купаться в этой канаве? Кроме того, в лес ходить тоже не разрешается.
- Мы не купались, - ответил Борис. - Все получилось нечаянно.
- Что значит нечаянно?
- Он случайно упал в воду, а я... - Борис хотел сказать "спас", но подумал, что в слове этом слишком много геройства. - Я ему помог вылезти.
- Значит, ты его спасал?
Борис промолчал.
- Вообще-то так могло быть, - робко вступился Алексей Палыч. Куликов мальчик довольно решительный.
- Допускаю. Тогда пусть Куликов мне так же решительно объяснит, почему у него костюм крашеный, а у его друга нет.
- Потому что он упал без костюма.
- Случайно упал без костюма? Сначала разделся, а потом упал... Зачем он раздевался? Знал, что упадет?
Борис молчал. Феликс видел, что Борису отвечать трудно. Он знал, что должен молчать, но все же бросился на выручку:
- Я разделся, чтобы перейти на другой берег.
- Зачем?
- За земляникой.
- Ясно. Дальше.
- Боря говорит правду. Я упал, а он прыгнул и помог мне вылезти.
- Что же, на другом берегу земляника слаще?
- Там не было земляники. Там ромашка, - правдиво сказал Феликс.
- А друг твой честнее тебя, Куликов, - сказал начальник лагеря. Вот уж действительно ирония судьбы: отец спускает в реку краску, а сына за это выгоняют из лагеря.
Начальник лагеря подошел к окну и взглянул вниз.
- Целая толпа стоит, - сказал он. - Ждут, чем кончится. И все знают, чем должно кончиться. Сто раз говорили: полез в речку - пощады не будет. В разное время мы уже выгнали одиннадцать человек. Если сейчас простить этих, то что сказать следующим? Вы же сами педагог, Алексей Палыч, вы должны меня понять.
- Я-то понимаю, - покорно сказал Алексей Палыч. - Только мне мальчика деть совершенно некуда. Мальчик издалека...
- Кстати, - сказал начальник лагеря, - что-то многие интересуются этим мальчиком. Тренер интересовался, откуда он приехал. Документов на него в канцелярии нет, но об этом я и сам знаю. Это уж наша с вами договоренность. Но вот почему им так интересуется парикмахер, это мне не совсем понятно.
- Парикмахер? - удивился Алексей Палыч.
- Да. Вы его знаете, наверное; Август Янович, кажется.
- Чушь какая-то! С какой стати им должен интересоваться Август Янович?
- Вот и я не пойму. Причем плел какую-то чепуху, будто вы с мальчиком ко мне приходили. У меня сложилось впечатление, что он хотел что-то выведать, но я так и не понял, что именно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66