Я еще меньше понимал. Боря, если девочка Оля говорит: "Птицы, птицы, не пролетайте мимо..." - то почему это значит, что она хочет пойти к мальчику Коле?
Борис понял меньше даже, чем Феликс. Пьеса Вен-Вена в пересказе Феликса яснее не стала.
- Тебе голову не напекло? - спросил Борис, слегка встревожившись. - Какая Лиля? Какая Оля? При чем тут птицы? Что ты несешь?
- Лиля настоящая. И тренер Вен-Вен настоящий. А Оля и Коля - на бумаге. Вен-Вен про них рассказывал, но на бумаге было совсем другое.
Борис вспомнил, что утром в столовой какая-то девушка объявляла о репетиции.
- Ты был на репетиции! - сообразил он. - Морковкин читал вам сценку и хотел, чтобы ее разыграли. Запомни: играть можно не только в футбол. Играть можно на гитаре или на сцене. Все это называется "играть". Морковкин не тренер, а культурник. Он здорово играет на барабане.
- Его зовут не Морковкин, а Вен-Вен, - возразил Феликс.
- Этого я не знаю. Зато я знаю, что он Морковкин. И ты к нему больше не ходи. Мне твоей самодеятельности хватает.
- Он меня выгнал, - сказал Феликс без всякой обиды. - Сначала он назвал меня стариком, а потом выгнал. Боря, разве я - старик?
- Он назвал тебя стариком потому, что ты ему понравился.
- Тогда почему он меня выгнал?
- Наверное, ты что-то не так сказал. Ты ему не нагрубил?
- Нет. Я один раз назвал его на "ты", ему не понравилось.
- Ну и дурак, - сказал Борис, тут же спохватился, но слово уже вылетело. - Пора знать, что взрослых называют на "вы".
- Я давно знаю. Но я не думал, что он взрослый. Боря, почему ты...
- Хватит спрашивать, - прервал его Борис. - Я ничего не могу объяснить тебе про репетицию, если сам не видел.
На этот раз Феликс не послушался.
- Я не буду спрашивать про репетицию. Я хочу тебя спросить про другое. Ты мне все рассказываешь, объясняешь слова. Ты все время ходишь со мной. Почему другие ребята со мной не ходят и ничего не объясняют? Почему только ты один?
- Потому что я твой друг, - ответил Борис, радуясь тому, что Феликс не обратил внимания на "дурака".
- А у человека бывает только один друг?
- Бывает - и ни одного.
- А два друга бывает?
- Бывает и пять.
- Тогда почему у меня не пять?
Это был один из тех вопросов, на которые невозможно ответить. Борис не смог бы объяснить, почему у него до сих пор и одного друга среди ровесников не было. На такие вопросы обычно отвечают: "Спроси сам себя".
Но это тоже не ответ, а отговорка. Тем более нельзя было так ответить Феликсу. Он жил на Земле всего несколько дней. Ему не объяснишь, что друзей приобретают всю жизнь, а теряют за считанные секунды.
- Не знаю, почему у тебя не пять, - ответил Борис. - Просто так получается.
- А почему у тебя не пять?
- Мне больше никто не нравится. Кроме тебя, конечно.
- Теперь понятно, - сказал Феликс. - Мне понятно про тебя, но не понятно про меня. Мне нравятся все ребята.
- Даже Дегтярев?
- Дегтярев мне не нравится. Если я его увижу, то опять за тебя заступлюсь.
- Лучше не надо, - сказал Борис. - Он ведь сейчас ни к кому не лезет. Кончил свои вопросы?
- У меня есть еще один.
Борис вздохнул. Феликс задавал вопросы о вещах, над которыми Борис никогда не задумывался. Но лучше было все же ответить самому, чем ждать, пока Феликс начнет спрашивать кого-нибудь другого.
- Давай. Только последний. Сегодня ты меня больше ни о чем не спрашиваешь. Договорились?
- Больше не буду, - согласился Феликс. - Мне непонятно... Ты назвал меня "чучело космическое"...
- Это была шутка.
- Ты назвал меня "дурак"...
- Тоже шутка.
- А Вен-Вен назвал меня "старик". Кто же я на самом деле?
- Я тебе объяснил: "стариком" называют человека, когда он нравится. А "чучело" и "дурак" - это шутливые слова.
- Нет, - твердо сказал Феликс, - это не шутка. Я уже знаю: шутка - это когда смешно. Ты не смеялся, а сердился. Это плохие слова.
- Вот чу... - сказал Борис, но вовремя остановился. - Вообще-то ты прав. Слова не совсем хорошие. Если тебе их скажет кто-то посторонний, то можно обидеться. Но если тебе говорит друг, то у них получается совсем другой смысл. Я могу назвать тебя дураком, или свиньей, или гадом. И ты не должен на меня обижаться. Это все говорится по-дружески. Понимаешь? Это все вроде "старика".
- Теперь понимаю, старик, - сказал Феликс.
- Вот и хорошо. А сейчас пойдем сыграем в футбол.
- Пойдем, дурак! - обрадовался Феликс. - Я уже давно не играл в футбол, гад.
Борис вздрогнул, и Феликс это заметил.
- Это я только тебе, чучело, - пояснил он. - Другому я никому не скажу.
День 8-й
Допросы, допросы...
Карусель, запущенная Августом Яновичем, продолжала раскручиваться над Кулеминском. Новые граждане, сами того не зная, вовлекались в ее вращение.
Старик парикмахер не торопился, но и времени не терял. Кружочки и линии были перенесены на большой лист чертежной бумаги, купленный в книжном магазине.
- Уж не в художники ли вы собрались, Август Янович? - спросила его продавщица, имевшая от парикмахера прическу морковного цвета.
- Нет, - туманно сказал Август Янович, - это для эксперимента.
Слово было весьма научное, и взгляд продавщицы слегка затуманился от размышлений: эксперименты в парикмахерской - это всегда интересно для женщины. Август Янович воспользовался минутой и воткнул в разговор свой традиционный вопросик насчет Алексея Палыча. Но, кроме листа бумаги, он на этот раз ничего из магазина не вынес.
Дома у Августа Яновича лист чертежной бумаги расположился на стене, над той спинкой кровати, в которую упирались его пятки. Засыпая поздно вечером и просыпаясь рано утром, Август Янович не без удовольствия смотрел на этот лист.
Собственно говоря, процесс невидимой работы ума уже почти закончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66