Когда буря пронеслась, он погладил Сору и сказал:
— Давай теперь пойдем домой. Здесь темно. Становится прохладно.
— Нет! Нет.
Она покачала головой и утерла лицо краешком своего платья.
— Я хочу остаться здесь и подумать.
Уильям начал отговаривать ее, но Сора взмолилась:
— Прошу тебя, Уильям, мне столько всего надо обдумать. Оставь меня одну, хотя бы ненадолго.
Как ни удивительно, он пошел ей навстречу. Он оставил ее стоять в темноте, в сырости, в огороде, который больше уже не был ее убежищем. Когда Сора поняла, что Уильям вошел в дом, то сказала в пустоту:
— Я просто хочу быть хорошей женой. Я просто хочу быть обычной женой.
— Була!
Размяв пригоршню сухих листьев, Сора швырнула их и позвала пса. Прислушавшись, Сора разобрала звуки сопящего Булы, который пытался напугать еще одну белку, и твердым голосом позвала:
— Була, сюда.
Пес фыркнул в знак протеста, но помчался к ней, выказывая готовность любить и потребность в постоянном внимании. Сора уклонилась от атаки, предпринятой попытке облизать ей лицо. Щекоча его под нижней челюстью, Сора прислушалась к восторженному поскуливанию и тихонько приговаривала:
— Да, ты славный мальчик, славный.
Опершись на холку пса, Сора поднялась со скамьи и на ощупь пошла по веревке, которая была привязана к деревьям, образуя ее маршрут.
Соре не хотелось оставаться одной, потому что душа ее тут же переполнялась страхами и раскаянием, однако сегодня преследовавшая Сору боль заставила ее покинуть замок. Ей пришлось пообещать Мод, что она не станет забредать далеко. В целях безопасности она пообещала захватить с собой Булу. Когда Мод фыркнула и заметила, что этот пес не более, чем щенок-переросток Сора была вынуждена согласиться. Тем не менее, пес отпугивал многих одними только своими размерами а его безудержное дружелюбие само по себе приобретало характер защиты. Мод снова фыркнула, но без охоты согласилась отпустить Сору. Она видела, какие терзания испытывает Сора, и она верила, что лесники лорда Питера не позволят причинить вреда ее дорогой госпоже.
Пройдя на ощупь по крепостной стене в лес, Сора уселась там в одиночестве и стала размышлять. Размышлять. И клясть себя, свою замкнутость, и думать о том, как хорошо было бы вернуть Уильяма.
После того вечера в огороде Уильям оставался в замке в течение трех дней; он обнимал Сору, гладил ее, готовился к отъезду.
Он был добр и всячески подбадривал ее, нахваливая ее здравый рассудок и умелые руки. Он прилагал все усилия для того, чтобы заделать ту трещинку, что пролегла между ними. Он предоставлял ей все возможности сказать ему то, что он хотел услышать. Сора постоянно порывалась произнести эти слова; сказать, что она будет ему женой, отдаст себя всю, не утаит ничего. Однако присущая Соре правдивость сдерживала ее. Она не могла отдаться вся до конца, и от этой мысли ей становилось больно.
Но что же мешало ей? Что заставляло ее оградить свое сердце? Она не могла разобраться сама в себе. Она никогда не считала себя трусихой и никогда бы не поверила, что ее устроит нечто меньшее, чем полнейший союз. Так отчего же она отворачивается от желания своего сердца?
Они могли обмануть слуг, они могли обмануть кого угодно. Они думали, что им легко в присутствии друг друга и лишь им двоим довелось услышать ту жуткую тишину которая воцарилась между ними, когда беседа заглохла.
И Уильям уехал.
Эту пустоту не заполнила и суета в доме. С мрачной решимостью она набрасывалась на выполнение всех обязанностей хозяйки замка. Она приказала выскоблить подвал, выбросить все скисшие фрукты урожая минувшего года, и тщательная уборка была проведена. Прошлогодняя солонина была уложена в первый ряд, чтобы ею пользоваться в первую очередь, а бочонки для засолки поджидали когда ударит первый мороз и их заполнят туши забитого скота. Столовые яблоки были уложены в деревянные ящики и переложены соломой, а из маленьких яблок надавили сидра. С потолков свисали сушившиеся травы.
Все было тщетно, эти пустые хлопоты не могли отвлечь Сору от мыслей. И вот теперь она прогуливалась с Булой, пытаясь найти ключик к тому, как избавиться от той боли, которая преследовала ее. Они шли вместе по тропинке на морозном воздухе.
Сора хотела дойти до большого дуба. Она пообещала себе после этого повернуть к дому. До него было недалеко. Ей хотелось потрогать своей ладонью чешуйчатую кору, ощутить то, что вырезал однажды для них Уильям, когда они прогуливались по этой тропе во время медового месяца, — букву «У», переплетенную с буквой «С», как пояснил он, водя ее пальцами по завитушкам значков. Ей хотелось найти эти знаки, вклинившиеся между памятными надписями других влюбленных, и с любовью ощупать их. Как дура, она желала обнять это дерево, которое хранило воспоминание об их счастье.
Впервые после отъезда Уильяма Сора погрузилась в меланхолию. Весь мир был несправедлив к ней. Она была не нужна своим братьям. Замок Пертрейд без нее жил по-прежнему. Муж уехал, преданная служанка нашла свою любовь. Она оступилась о камень на тропинке и громко зарыдала. В лицо ей ударила ветка, и она отшвырнула эту ветку в сторону. Обхватив Булу вокруг ошейника, она принялась подгонять его вперед.
Була попытался вывернуться, отклониться от веревки, которая указывала дорогу Соре, и Сора стала увещевать собаку:
— Ну же, мальчик. Мы почти уже пришли.
Пес настаивал, чтобы они пошли под деревьями, Сора нашла снова веревку руками.
— Надо же дать белкам собрать орешки, а нам добраться до дерева. Мы и так еле ползем из-за твои шалостей и из-за моей лени. Пошли.
Она взялась за ошейник покрепче и потащила пса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134