— Совершенно верно.
В его голосе Сора угадала улыбку.
— Вы понимаете меня. Я был уверен, что поймете. Сора обдала его своим презрением:
— Я знаю, что вы лжете мне. Я знаю, что вам доставляло удовольствие вышколить Артура следовать за вами с бездумной преданностью. Я знаю, что вам доставляло удовольствие следить за тем, как он разрушает себя своими дурацкими планами в отношении Уильяма. Я знаю, что вам доставляло удовольствие драться с женщинами, бить их и вынуждать делать то, что вам хочется.
— Откуда вы можете это знать?
— Потому что так вы поступаете и со мной. Вам доставляет удовольствие издеваться над беззащитным человеком. Вы хватаете меня, наблюдаете за тем, как я бьюсь, словно мотылек, пойманный безмозглым мальчишкой. Как, по-вашему, что бы подумала на этот счет ваша матушка? О том, какое удовольствие вы получаете от манипулирования людьми? Тому ли она вас учила?
— Моя мать была святой!
— Нет, не была. Неудивительно, что отец ваш избавил ее от заботы воспитывать вас. Это была капризная, вероломная женщина, которой была невыносима мысль отпустить своих сыновей.
Словно змея, бросающаяся в атаку Николас вцепился ей в горло. Сора в панике ухватилась руками за его запястья, однако сухожилия на руках разъяренного Николаса окаменели. Она отбивалась ногою, однако у Николаса руки оказались слишком длинными, чтоб можно было дотянуться до него. Большими пальцами Николас сдавил ей дыхательное горло, и тотчас агрессивность Соры пошла на убыль. Грудь ее распирал воздух, который был не в состоянии вырваться наружу, и она бешено царапала Николаса ногтями. Отшвырнув Сору как тряпичную куклу, Николас резко перевернул ее, склонился над ней, и тут в уголке сознания ее вспыхнули слова Уильяма: «Делай то, чего от тебя не ожидают».
Колени ее подогнулись, и она рухнула всем своим телом наземь. Вес ее сместился, и пальцы Николаса соскользнули с горла. Она успела сделать выдох, прежде чем он вновь поймал ее и вцепился ей в горло с вполне очевидным намерением, как человек, готовый выполнить свою обязанность, и с удовольствием.
Он ничего не говорил, она говорить не могла. Она поняла, что умирает, потому что услышала, как воздух наполнил тонкий вой. Неужели хлопанье ангельских крыльев напоминает писк комара?
Николас отпустил ее, и она, задыхаясь, рухнула на пол. По мере того, как пульсация крови в голове замедлялась, на ум ей стали приходить мысли о том, что он, вероятно, играет с ней, поджидая, когда она пошевелится, чтобы убить ее. Однако вой становился все громче и превращался в слова.
— Нельзя, милорд. Она же благородная дама. Нельзя убивать даму.
— Болван.
Николас произнес, словно это было какое-то откровение:
— Я могу делать все, что ни пожелаю.
— За ней приедут лорд Уильям. Они захотят повидать ее.
Слова Бронни звучали вымученно и неуверенно, поскольку он возражал тому, кто стоял выше его по положению, и в то же время боялся замолчать.
— Уильям приедет один. Я дам ему посмотреть на труп, а затем…
— Ах, нет, — громко воскликнул пораженный Бронни. — Никто не удержит лорда Уильяма, если он увидит ее труп. И пытаться бесполезно.
Он посомневался и добавил:
— И даже если вам удастся убить его, то мне не хлтелось бы, чтобы эти два привидения поселились в моем замке. Тяжело дыша, Николас метался взад и вперед, взад и перед, двигаясь мелкими, быстрыми шажками. Подойдя затем к Соре и остановившись подле нее, он ногой повернул ее на спину. Она распростерлась на спине, лишь наполовину преувеличивая свои муки и страх.
— Подыми ее, — приказал Николас. — Посмотрим, поумнеет ли она, когда замерзнет и проголодается, а сырость темницы проникнет в ее кости.
— Нельзя ее бросать в эту дыру, — завозражал Бренди — Она же леди.
— Она — мегера, и заслужила свое. Подыми ее!
Ярость Николаса обрела холодность и четкость.
— Или это сделаю я.
Сора подняла руку в мольбе к Бронни, и тот прошаркал к ней.
— Мне жаль, миледи, мне очень жаль, но я к вам не прикасался.
Своими большими руками он схватил ее за плечи и заставил вскрикнуть от боли.
— Прошу прощения, миледи, — снова пробормотал он, и она знаком попросила его помочь.
Осторожными движениями он постепенно ослаблял свои объятия, пока Николас не рявкнул:
— Унеси ее сейчас же!
Бронни одним стремительным движением оторвал Сору от земли.
— Простите, — пробормотал он, неся Сору на руках вслед за Николасом.
Они спустились по потайной лесенке в подземелье, и Бронни вновь попросил прощения:
— Я бы ни за что не посмел прикоснуться к вам, миледи.
Соре все было безразлично. Стремясь сохранить силы для своей последней схватки с Николасом, она была рада теплу и поддержке со стороны Бронни. Она надеялась, что голос не подведет ее — не должен подвести. Голос оставался ее единственным оружием в этой неравной борьбе. Голос и ее голова; а голова, кажется, работала медленно, в ней наступило помутнение от боли и шока.
Вино, пропитавшее дерево, травы, мясо, напоминают о себе слишком долго; запахи кладовой окружили ее. Здесь можно было бы найти люк, который встраивался в пол в любом замке. Люк, который ведет к мучениям и смерти.
Теперь ей надо было заговорить, ей необходимо заговорить с ним. Она прохрипела, бросив пробный шар.
— Николас.
Бронни замедлил шаг, но Николас не ответил. Возможно, он не расслышал; а, возможно, пренебрег ею.
— Николас, — сделала она еще одну попытку, и голос ее прозвучал громко. Тем не менее он еще резал слух хрипел от боли.
— Я хочу, чтобы вы мне дали одно обещание.
Они остановились, все трое, и она услышала скрежет металлической ручки и скрип несмазанных петель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134