– С Антонией?
– Не смотрите на меня так, – пожал плечами Кембл. – Я просто предполагаю.
Но Гарет тоже хотел бы это знать. Он вспомнил сцену в гостиной в свой первый вечер пребывания в Селсдоне. Доктор держал руки Антонии и, как показалось Гарету, заглядывал ей в глаза, но с тех пор Гарет ничего не замечал.
– По-моему, вы ошибаетесь. Он ее доктор, а она…
– …сумасшедшая. Во всяком случае, так говорят в лакейской, – сообщил Кембл, освобождая Гарета от жилета.
– Я не желаю, чтобы это произносилось в моем присутствии. – Стиснув зубы, Гарет посмотрел на него. – И я рассчитаю любого, кто себе это позволит – включая вас, Кембл.
Несколько секунд Кембл молча смотрел на него, а потом отрывисто рассмеялся.
– И вернете меня обратно к безотрадной, монотонной городской жизни?
– Ладно, но она не сумасшедшая, – огрызнулся Гарет, вспомнив, что Кембл находился здесь не по собственной воле. – Значит, это сказал вам сегодня Осборн? Что еще вы вытянули из этого бедолаги?
– Раз уж вы об этом заговорили, то могу сказать, что визит оказался весьма интересным. – Кембл задумался ненадолго. – Не могу сказать, на самом ли деле он верит в невиновность герцогини или защищает ее.
– Возможно, то и другое, – буркнул Гарет, ощутив внезапную необъяснимую слабость.
С каждым днем он все меньше и меньше беспокоился о том, кто убил Уорнема, и все больше об Антонии. Осборн сказал, что временами она теряет связь с реальностью, – «неуравновешенное состояние», как характеризовал это доктор.
Однако в последние несколько дней Антония выглядела более собранной, и когда Гарет случайно сталкивался с ней в доме, то замечал, что она все время чем-то занята – пишет письма или расставляет цветы. Но однажды Гарет не мог уснуть и спустился в библиотеку. Там он увидел Антонию, которая в ночной рубашке сидела с довольно странным видом, и склонившуюся над ней Нелли, ее заботливую горничную. Заметив его, миссис Уотерс приложила палец к губам, и он ушел наверх, поняв, что у Антонии опять приступ лунатизма.
– Осборн говорит, что, по его мнению, герцогиня поправляется, – вмешался в мысли Гарета Кембл. – В последнее время ей требуется меньше лекарств. Кстати, я вспомнил… Когда я сегодня утром навещал его, он сидел в небольшой очаровательной гостиной.
– В голубой, в передней части дома, да? – Гарет протянул ему помятый шейный платок.
– И там я увидел портрет, – продолжил Кембл, не обращая внимания на вытянутую руку Гарета, – потрясающе красивой молодой женщины с темными волосами и темными глазами. Ее лицо показалось мне знакомым.
– Я плохо помню этот портрет. И кто же она?
– Осборн сказал, что это его мать, – ответил Кембл. – Миссис Уотерс тоже упомянула о ней, но немного позже. Я сразу понял, что портрет мне кого-то напоминает, но не мог связать его с каким-то конкретным именем.
– Теперь уже ясно, что это портрет миссис Осборн, – заметил Гарет.
– Когда я ее знал, она была Селеста де ла Круа, – сообщил Кембл, оставив без внимания сарказм Гарета. – Да, это она; я считаю, что не ошибся.
– И кто же такая Селеста де ла Круа? – заинтересовался Гарет.
– Господи, вы же торчали в Вест-Индии! И к тому же были еще очень молоды. Селеста де ла Круа была красавицей и любимицей Лондона, если говорить коротко, не вдаваясь в подробности.
– Куртизанкой?
– Верно. Ее благосклонности старались добиться все. Должно быть, она перебралась в эти края провести остаток дней в полном покое.
– Откуда вы все это знаете? – с подозрением спросил Гарет. – Вы же сами тогда были еще ребенком.
– Моя мать была куртизанкой. – Кембл прервал свои умозаключения и, снова вернувшись к активной деятельности, выхватил платок из руки Гарета. – Пожалуй, самой знаменитой в свое время.
– Ваша мать знала эту Селесту?
– У матери было достаточно скандальных друзей. – Кембл направился обратно в гостиную. – И среди прочих была и belle Селеста. Но она была слишком красива, а мать не могла долго терпеть рядом с собой соперниц.
– Значит, Осборн – не настоящая фамилия доктора? – задал вопрос Гарет, прислонившись к дверям гардеробной.
– Почему? Может быть, и настоящая. Селеста – такая же француженка, как и вы.
Размышляя над этими словами, Гарет подошел к столику и налил в два бокала бренди.
– Есть еще что-нибудь, что я должен знать? – обратился он к Кемблу, протягивая ему бокал.
– Мне удалось, – Кембл постучал себя пальцем по щеке, – кое-что узнать о гостях, которых Уорнем принимал у себя в вечер убийства. Один из них – сэр Гарольд Хартселл, барристер, а другой – лорд Литтинг, бывший школьный приятель герцога, и он же племянник его первой жены. Колокольчик не зазвенел?
Лорд Литтинг… Гарет слишком хорошо его помнил.
– В детстве Литтинг часто проводил лето в Селсдоне, – ответил Гарет. – Герцогиня считала, что он оказывает благотворное влияние на Сирила. Но на самом деле он был настоящим забиякой. О барристере я никогда не слышал.
– Что ж, отлично! Похоже, они оба зануды. А теперь вернемся к слухам и сплетням…
– Боже правый, что еще вы разузнали за свои первые сорок восемь часов? – Гарет сел у камина и отхлебнул половину бренди.
– О, вы просто поразитесь! Взять хотя бы этого грубияна Меткаффа – он, между прочим, вас презирает. Вам это известно?
– Да. – Гарет крепко сжал в руке бокал. – Скажите мне – что вы сделали с его пальцами?
– Ах это! – Кембл сунул руку в карман. – В буфетной произошло небольшое недоразумение – он наткнулся на мою руку, на которой было вот это.
И Кембл показал Гарету тяжелую медную пластину с прорезанными в ней четырьмя отверстиями для пальцев. Он много повидал таких кастетов у моряков, пока был в их среде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105