Но теперь нужно, чтобы фрекен Марианна в течение вечера потеряла свой.
– Скоро мы приедем? – спросил Антон.
– Да. Это вон там, где флаг.
– Вы и там тоже подняли флаг?
– У меня не только флаги. Когда стемнеет, мы зажжем факелы и плошки.
Оказалось, что Теодор заранее послал людей все приготовить. Все высаживаются на берег и идут к избушке. Немедленно появилось вино, стаканы и печенье для подкрепления души. И пока повара и виночерпии разводят костер и накрывают столы, Теодор ведет гостей погулять по птичьему острову. Он здесь постоянный гость и все знает. «Когда-то это был наш остров!» – думают, верно, дамы с дальних шхер. И это правда. Но в свое время у Генриксена с дальних шхер был крупный и опасный долг, и таким образом птичий остров перешел к Теодору из Буа. Все переходит из рук в руки.
Остров сейчас необитаем, птицы улетели, гнезда их пусты, пух собран в последний раз, виднеются только маленькие крыши над гнездами, ожидающими прилета новых птиц на будущий год. Запоздалая морская сорока с писком проскакала на длинных красных ногах по обнаженному от прилива берегу, кругом острова покачивались на волнах чайки.
Всюду было одно и то же, и все осмотрели быстро, вечер затуманился, у избушки уже зажглись факелы и плошки. Трое, приставленных к провизии, работали по инструкции и работали хорошо, хотя пекарь пропил свою собственную пекарню за стойкой у старика Пера из Буа, так что нынче вечером ему доверили продавать только хлеб и печенье; напитками же заведовал хозяин гостиницы Юлий. Он уже расставил вино и красивые стаканчики для господ в избушке, и шипучку со спиртом на длинных столах на вольном воздухе.
– Настоящий виноградный спирт! – сказал Теодор, давая читать этикетку.
– Да, уж на Теодора можно положиться! – загудела молодежь.
А когда появились на столе закуски, то оказались они самыми лучшими, какие могла раздобыть гостиница Ларсена, и публика пила шипучку со спиртом и ела бутерброды с лососиной, и со свиной грудинкой, и с малиновым вареньем; и все ведь столько наслышались об этих лакомствах, что, пока ели, нахохотались до того, что слезы катились градом.
– Только бы нам не попало за это по парику! – говорили гости, пуская самые тонкие намеки. Но выпив побольше, расхрабрились и говорили: – Только бы нас не арестовали! Юлий был занят в избушке и не слыхал никаких злых шуток, он подавал господам, какие там поместились, и для этого стола Теодор дал ему лучшие консервы, а кроме того были холодная птица и мармелад, и яйца в трех видах, и пирожки, и морошка. А по части напитков было пиво и красное вино, а к птице – корзина шампанского. Юлий великолепно изучил весь порядок по поваренной книге и разузнал у коммивояжеров.
Ах, что за праздник! Так что, когда люди вспоминали про праздник адвоката Раша, только уж самые робкие не говорили о нем с досадой и раздражением! Да уж, на Теодора можно положиться! Да и все вышло необыкновенно удачно, погода была достаточно прохладная, как раз по запасу виноградного спирта, то время года, когда кусты роняют листья. Девушки были прелесть какие хорошенькие, они цвели в последний раз перед осенью, и парни гасили факелы по мере того, как Нильс-сапожник их зажигал, потому что очень уж удобная была темнота без света. Парочка за парочкой разбредались куда вздумается, а так как было довольно прохладно, приходилось бросаться на землю и прижиматься теснее друг к другу, чтобы не зябнуть. На небе вспыхнули редкие звезды, там и тут на острове попыхивали кончики папирос.
Нильс-сапожник опять ужасно исхудал и обнищал, он ничего не заработал с весны, когда был театр, и до сегодняшнего вечера, когда его назначили зажигать факелы и прислуживать на острове. А теперь сумасшедшие люди мешают ему добросовестно исполнять свои обязанности! Он идет прямо в избушку и жалуется:
– Они гасят мне факелы, – говорит он, – я зажигаю, а они все гасят!
Чтоб успокоить его, Теодор выходит вместе с ним и расследует дело:
– Да ведь здесь почти что никого и нет? – говорит Теодор.– Зажги снова!
Тут выходит из избушки Юлий, отводит Теодора в сторонку и шепчет:
– Я подобрал ее носовой платочек!
Значит, все идет, как по маслу, и Теодор заводит граммофон и играет мазурку, чтоб вызвать беглецов на танцы на лужайке; он даже не набрасывается на пекаря, который, улучшив удобную минуту, стибрил бутылку спирта и уже вдребезги пьян.
И вот постепенно парочки возвращаются из окрестностей и, получив новое подкрепление для души, пускаются в пляс. Было невероятно весело, они хохочут, кричат, курят папиросы, ах, что за праздник, да уж, на Теодора можно положиться! Даже дамы с дальних шхер выходят из избушки, соглашаются потанцевать с парнями и готовы все послать к черту!
Когда же мало-помалу все разошлись из избушки, за неубранным столом остались только господа, только фрекен Марианна и Антон Кольдевин. Фрекен Марианна прилегла на скамейке у стены, и Антон говорит ей:
– Наконец-то мы одни!
На это Марианна ничего не ответила, а только быстро взглянула на него. Тогда он опять говорит:
– Этот вот взгляд – только вы одна и умеете бросить его по-настоящему!
– Неужели?
– Как вы думаете, увижу я в этот раз вашего отца? – спросил он.
– Вы и в самом деле не собираетесь заглянуть к нам?
– Да, благодарю вас. Но, на всякий случай, передайте вашему отцу, что мне посчастливилось с «Жар-птицей». Я распорядился правильно, и мне повезло, так и скажите.
Марианна кивнула головой. Антон придвинулся е ней и сказал:
– Мне хотелось бы идти с вами по дороге, чтоб нас захватил дождь и чтобы нам пришлось идти под одним зонтом.
– Вот так, – отозвалась она, – Так вам посчастливилось, вы заработали много денег?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113