Густые седые брови придают отшельнику если не злой, то, во всяком случае, не особенно приветливый вид; из ноздрей тоже торчат такие длинные и густые волосы, что их можно было бы под носом завязать узелком.
— Ну, чего тебе? Собаки не бойся, я ее запер в сарай. Тоотс старается медленно и спокойно объяснить, зачем он пришел. Ванапаган слушает, не произнося ни слова, только маленький глаз его, зорко глядящий из-под седой брови, дает понять, что хозяин его все слышит и замечает.
— Кто ж вас прислал именно сюда, ко мне? — спрашивает Ванапаган, выслушав гостя, и почесывает виднеющуюся из-под расстегнутой рубахи волосатую грудь, покрытую блестящими каплями пота.
— Сюда? Кто меня сюда прислал?.. Кийр. Портной Кийр.
— Гм… Кийр. Что ж он вам сказал? Ванапаган подтягивает штаны и в упор смотрит на Тоотса.
— Что он сказал? Ну-у, что вы человек зажиточный и что ваше поручительство много значит. Ах да, еще сказал, что вы и раньше некоторым помогали.
— Да-да, Кийру я один раз одолжил денег, но это было давно. Подписи я, конечно, никому не дам, за этим не стоит ко мне и ходить; денег рублей двести можете получить под вексель, ежели покажете бумагу, что хутор записан на ваше имя… Заткни глотку, Плууту, он скоро уйдет!
Управляющий бросает взгляд в сторону сарая, как бы извиняясь перед Плууту, что вынужден еще немножко его задержать, и спрашивает:
— А сколько процентов хотите?
— Процентов… — Ванапаган топчется на месте — два шага вперед, два назад, — толстый и красный, как кровяная колбаса, потом опять подтягивает на себе штаны и пристально смотрит Тоотсу в лицо. — С земляка — двенадцать.
— Много, — улыбается Тоотс. — Кроме того, двести рублей мне маловато.
— Ну можно бы еще сотнягу подбросить. Но процент процентом и остается. Тут ничего не поделаешь. Время сейчас дорогое, за все плати чистоганом — шутка ли! Скажем, к примеру, этот самый Плууту — он за двоих мужиков жрет. Совсем меня обожрал. Теперь на старости лет научился еще и яйца есть, цыплят тоже жрет, дьявол. Скажем, к примеру… Когда-нибудь и меня самого слопает, это как пить дать, — тогда конец роду Сабраков на земле. Заткни глотку, Плуту!
— Зачем же такого обжору держать.
— Да, попробуй не держать! Скажем, к примеру, сейчас лето и бояться нечего. А осенью, когда темно? Разве услышишь, ежели кто через ворота или через забор полезет?
— И то правда, — поддакивает Тоотс. — Значит, в поручители вы ни под каким видом не пойдете?
— Нет. В жизни такими делами не занимался. Денег можете получить рублей триста, когда хутор будет на ваше имя записан.
— Ладно, я подумаю. Не раздобуду нигде подписи — тогда вернусь сюда.
Тоотс отступает к воротам, в последний раз окидывая взглядом двор. Под забором валяется яичная скорлупа, селедочные головки и еще какие-то объедки. Рядом с сараем сушится грубое, словно сшитое из мешковины белье. Ванапаган, наверное, сам его выстирал и залатал: кажется, будто заплаты эти словно издалека брошены на разорванные места. Из сарая струится вонючая жижа — по-видимому, последний представитель рода Сабраков держит там поросят.
— Ну что ж, тогда — будьте здоровы, до свидания!
Управляющий слышит, как у него за спиной запирают на засов ворота, и весь вздрагивает. Действительно, страшно здесь все — и усадьба, и ее хозяин. Если Плууту в самом деле намерен когда-нибудь сожрать своего хозяина, то, по мнению Тоотса, пусть делает это хоть сегодня; Тоотс ничего не имеет против того, чтобы род Сабраков навсегда исчез с лица земли. Ванапаган уверяет, что за все должен «платить чистоганом», — а во дворе полно кур и петухов, в загородке хрюкает свинья, на огороде картофель и капуста — хорош чистоган! Но, в конце концов, все это его, Тоотса, не касается, ему нужно раздобыть поручительство. Уже в третьем месте он терпит неудачу. Черт его знает, почему все — и хорошее и плохое — случается по три раза? Почему три? В четвертом месте все же должно повезти, не то сегодняшний день совсем пойдет насмарку. Но где же это четвертое место?
— Боже милосердный! — раздается в эту минуту чей-то голос со двора волостного правления. — Мне, видимо, померещилось? Это, наверное, не вы, Тоотс, а ваш дух? Погодите, остановитесь, а то боюсь, что вы мгновенно превратитесь в воздух, пар или синий дымок!
— А-а, — оборачивается управляющий, — это вы, Тээле! А я уж подумал… Здравствуйте!
— Здравствуйте! — говорит девушка, проворно выходя на шоссе и протягивая ему руку. — Ну, слава богу, теперь я вижу, что это в самом деле вы, мой соученик Йоозеп Тоотс из Заболотья. Вы сказали: «А я уж подумал…»
— Да, я подумал было, что это опять Кийр за мной гонится. Он сегодня весь день меня преследует: куда ни пойду, везде он передо мной.
— Как же это получается? Нечего ему делать, что ли? Ах да, между прочим: он все еще ходит к вам учиться?
— Нет! Он побыл в Заболотье всего один день.
— Вот как. А я думала, он уже скоро станет настоящим опманом.
Управляющий с улыбкой качает головой. Глаза его встречаются с пристальным взглядом девушки — этот взгляд он все время чувствовал на себе.
— Так, так… — Тээле чуть краснеет и опускает глаза. — А теперь разрешите поблагодарить вас за страничку из Книги откровения. Я прочла ее от начала до конца, все искала какое-нибудь слово или фразу, которые относились бы ко мне, но не нашла. Не знаю, послали вы эту страничку с какой-нибудь скрытой мыслью или нет, я ничего в ней не нашла.
Теперь уже краснеет и управляющий.
— Простите меня! Надеюсь, вы не обиделись? Никакой скрытой мысли нет, и вообще это была довольно глупая выходка — я и сам потом понял. Какая там скрытая мысль могла быть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121