Скажи мне от чистого сердца, возьмешь ты меня в ученики? Тали вчера тебе об этом говорил. Жалованья мне не нужно, не нужно даже харчей, я на обед домой ходить буду. Только научи меня, как обрабатывать поля и скотину разводить.
— Ладно, — спокойно отвечает Тоотс. — Можешь приходить, но сначала ты должен пройти испытательный срок.
— Какой еще такой испытательный срок? — недоумевает Кийр.
— А как же иначе, дорогой приятель? — в свою очередь удивляется управляющий. — Разве ты этого не знал? Сначала человека берут на испытание, а потом уж в ученики. Я сам тоже прошел испытание. Как же я иначе смогу узнать, выйдет ли из тебя толк и вообще стоит ли с тобой возиться? Нет, испытание обязательно. Недаром русская пословица говорит: семь раз отмерь — один раз отрежь.
— Не-ет, — склоняет набок голову К.ийр, — я таких вещей не слышал. Правда, сапожников и портных берут на пробу, но…
— Ну вот видишь! То-то и оно! Как ты думаешь — ведь сапоги тачать или портняжить легче, чем землю пахать? И если уж сапожников и портных берут на испытание, так учеников опмана и подавно.
— А я опять же так рассуждаю, — вмешивается звонарь. — Испробовать — оно, конечно, тоже нужно, это верно, но перво-наперво, еще до пробы, надо бы это дело спрыснуть. Я так рассуждаю. Одно другому не помешает. Проба пробой, а спрыски — само собой.
— Постой, постой, Либле, — отстраняет звонаря рыжеволосый. — Дай нам сначала поговорить по-деловому. Я хотел бы знать — что это за испытание и как его проходят?
— Сам увидишь. Этой дорожкой все будущие опманы топают.
— Ну ладно. А долго ли придется быть на испытании?
— Долго ли… — бормочет про себя Йоозеп. — Ну, скажем, недельки две. Какой ты, право, смешной парень, Кийр. Без пробы я не знаю даже, хватит ли у тебя силенок для работы в поле.
— Силенок у меня хватит, — самоуверенным тоном заявляет портной.
— Это мы еще посмотрим.
— Я не такой слабый, как кажусь.
— Возможно, возможно. Но сначала скажи мне — нет, испытать тебя все равно придется, — ну так вот, сначала скажи мне, зачем тебе вообще захотелось в земледельцы податься? Ты же, чудак, не думаешь, что земледелие — это так себе, пустяковое дело, захотел — и давай работать?
— Нет, дорогой Йоозеп, я так не думаю. Если б я так думал, не пришел бы сюда учиться. Дело, видишь ли, в том… Н-да… так вот… я не знаю… Но раз уж мы с тобой так по-товарищески будем вместе трудиться… Разве лучше будет, если деревенские бабы начнут об этом судачить?.. Лучше уж я сам скажу тебе откровенно, почему мне захотелось стать земледельцем. То есть мне-то самому все равно — портной я или земледелец, но… Тээле хочет, чтобы я был земледельцем.
— Ага-а… — медленно и торжественно произносит Либле. — Тогда другое дело.
— Хм, хм! Тогда, конечно, другое дело, — подтверждает Тоотс. — Чего ж ты раньше не сказал?
— Ну, — пожимает плечами Кийр, — это же такая вещь… сами понимаете. Но теперь, когда я вам все откровенно выложил, будьте так добры, не обижайте меня. Или не то что не обижайте, а… относитесь дружески… Словом, будем друзьями, забудем все плохое, что было раньше… А спрыснуть, конечно, спрыснем, об этом уж позаботится мой старик. Приходите к нам хоть сегодня же вечером.
— Послушайте, господин Кийр, от ваших слов прямо слеза прошибает, — восклицает Либле. — Скажите на милость, кто вас когда-нибудь обижал?
— Нет, нет, — уклончиво отвечает Кийр. — Я этого и не говорю, но так… перебранки иногда бывали.
— Главное, чтобы кость выдержала, — вставляет Тоотс. — И чтобы тебе кое-какие работы не показались слишком трудными.
— Нет, дорогой Йоозеп, — лукаво усмехается рыжеволосый. — Не это главное. С трудностями я справлюсь, что бы там ни было. А главное — хи-хи-хи! — чтобы ты мне какую-нибудь старую обиду не припомнил. Знаешь, как мы бывало — иногда и поругаемся чуть-чуть… Понимаешь?
— Да какие там еще обиды! Не будь дураком. Главное — кость.
— Ну, раз обиды нет, так и кость выдержит. А сейчас ставь меня сразу же на работу. Увидишь, какой я сильный. Нельзя без пробы — так давай пробу! Мне никакая работа не страшна.
— Ладно, — соглашается Тоотс. — Работы в Заболотье хватит. Берись сразу же и откатывай эти вот оставшиеся камни от хлева на дорогу. Там сделаем каменный забор, чтобы посевы оградить.
— Ага, — кивает головой внимательный ученик. — Тогда скотина не забредет на поле, когда с пастбища пойдет.
— Вот-вот, — подтверждает управляющий. — Хорошо, что ты сразу вникаешь в дело. В том-то и вся суть, чтобы не только руки, но и голова работала. Ну хорошо, начинай: удачное начало — половина победы. Да обожди, я тебе вот что еще скажу: знаешь ты, зачем я вообще велел тебе эти камни откатывать?
Кийр склоняет голову набок, на минуту задумывается, как он бывало делал это в школе, затем с улыбкой отвечает:
— Не-ет, этого я не знаю. Зачем их вообще откатывать — этого я не знаю.
— Ну, вот видишь. А ведь в том и весь фокус: каждый шаг должен иметь свой смысл. Вообще камни эти надо отсюда откатить по нескольким причинам. Или ты думаешь, что мне так уж до зарезу нужна каменная ограда? Да нет же, чудак. Ограда здесь дело десятое. Ограду можно сколотить и из жердей, если понадобится. Но ты послушай и запомни, что я тебе сейчас скажу. Прежде всего ответь мне на вопрос: могут ли вообще эти камни остаться там, где сейчас лежат?
— Не знаю! — жалобно скулит Кийр и, моргая глазами, вдруг поспешно добавляет: — А почему бы и нет. А почему бы и-и… ведь кушать они не просят.
— Нет, дорогой Кийр, — тоном школьного учителя отвечает Тоотс. — В том-то и дело, что они именно просят кушать.
— Просят кушать… камни! Чего ты мелешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121