Но в самом домике — таинственная тишина; даже во дворе ни живой души. Вдруг занавеска в окне словно зашевелилась, выглянула чья-то рыжая голова…
Дома управляющий на некоторое время успокаивается, зато к вечеру он со страшным нетерпением ждет Либле. А Либле все нет. Видимо, с этим человеком, умеющим держать слово, случилось нечто необычное, иначе он давно был бы здесь. В нетерпении Тоотс несколько раз даже выходит на дорогу, напряженно вглядывается в даль, но ни на проселке, ни на шоссе не видать никого, кто походил бы на звонаря Либле. Солнце уже склоняется к закату, у векового дуба и гнездо аистов, а Либле все нет. Стадо пригоняют домой, сгущаются сумерки — а Либле все нет. В этот день Либле так и не появляется.
Ночью Тоотс беспокойно ворочается в постели и до самого рассвета не может уснуть. То его пугает какое-то жуткое видение, то кусает блоха или клоп. Управляющий имением пытается успокоиться, считает до ста, чтобы поскорее заснуть, клянется притащить завтра из аптеки целую коробку порошка от блох — все напрасно. Пусть Тээле выходит замуж хоть за помощника аптекаря, хоть за лесного волка, пусть справляет свадьбу с домовым и рожает детей от лешего — только пусть гонит прочь этого рябого портняжку!
Только под утро откуда-то забредает странствующая по свету дрема и останавливается на отдых в горнице Заболотья.

XX
Утром обитатели Заболотья видят у себя на хуторе некое диковинное существо, некую личность, которой никто и нигде не встречал, но голос которой всем кажется удивительно знакомым. Таинственный пришелец просовывает голову в окно и спрашивает хозяйского сына Йоозепа. Тот в это время как раз одевается, в одной жилетке выбегает он в переднюю комнату и с изумлением глядит на чужака. Тоотс как будто бы и узнает этого человека, и не узнает; узнает — и в то же время не узнает.
— С добрым утром, молодой барин Йоозеп! — произносит пришелец. — Чего это вы так уставились да всматриваетесь в меня — я же тот самый Кристьян Либле, каким и вчера был, и испокон веку. Выйдите-ка на минутку, выйдите, есть дело до вас.
— Подумать только — Либле! — изумляется теперь вся семья. — Что за комедию ты разыгрываешь? Лицо бритое, голова как яйцо голая.
— Так я на барина больше смахиваю, — отвечает звонарь, исчезая за окном.
Управляющий имением быстро выходит во двор. В коленях он ощущает вдруг мелкую дрожь. Либле стоит во дворе у забора и крутит цигарку.
— Ну, молодой барин Тоотс, — начинает звонарь, — сбегал я вчера туда, как и обещал.
— Ну? — затаив дыхание, спрашивает Тоотс.
— Все правда! Все в точности так, как люди говорят.
— Чего ты мелешь! — заикаясь лепечет Тоотс. — Быть не может!
— Ей-богу, правда, не сойти мне с этого места. Мне и самому никак не хотелось верить, хоть кол на голове теши, но раз человек сам говорит и уверяет, тогда уж…
— Какой человек?
— Да Тээле.
При этих словах Тоотс чувствует, как сердце его твердеет — хоть режь им стекло. То, что он потерял Тээле — еще полбеды. Саое нелепое то, что хозяйская дочь с хутора Рая достанется Кийру.
— Да, таковы дела, дорогой друг, — продолжает Либле. — И башка у меня сейчас голая, как телячья морда, да и вообще все сделано так, как вчера условились.
При этом звонарь снимает шапку и отвешивает управляющему имением низкий поклон. Действительно, наголо обритая голова его напоминает брюкву и ни в чем теперь не уступает головам аптекаря и старого Кийра. Несмотря на все свои душевные терзания Тоотс не может сдержать улыбку.
— Я бы дал совсем ее снять, голову эту, — продолжает Либле, — ежели б знал, что это поможет. Но дела таковы, что и этим уже не поможешь. Ну да, молодой барин спросит, конечно, почему я вчера не пришел обо всем рассказать? Вчера…
— Отойдем подальше, — взглянув на окно горницы, говорит Тоотс, — там поговорим. Пойдем на выгон, к сараю, там никто нас не увидит и не услышит.
— Ну так вот, вчера… — рассказывает Либле, направляясь к выгону. — Вчера уходил это я оттуда — сердце так щемило, хотел было прямо сюда помчаться, а как до перекрестка добрался, тут дьявол меня и попутал. Ступай, говорит, старый осел, в кабак, да опрокинь для куражу пару шкаликов, не то еще заревешь по дороге. Ну, я туда-сюда, топтался долго у перекрестка, думал: «Ждет же тебя человек, хочет правду знать», — Да куда там! Подался все-таки под эту самую длинную крышу, дернул две-три чарки горькой — будь что будет! И сразу ушел. Обратите внимание, господин управляющий, — сразу же ушел. Да вот какое дело: откуда ни возьмись — арендатор и мастер с шерстобитни, цап меня за хвост! «Куда бежишь, Либле, за каким ветром гонишься, пойдем, садись-ка сюда, поговорим толком». Я им в ответ: «Ну вас к лешему с вашими толковыми разговорами, некогда мне со всякими пьяницами в кабаке лясы точить, у меня дела поважнее». А те опять: «Ишь ты, какой! Так скажи и нам, какие такие дела могут быть поважнее, чем с друзьями стакан пива выпить». А я им: «Ну и сидите себе, пейте свой стакан пива хоть до завтрашнего вечера, а я пойду велю себе усы сбрить и голову наголо остричь…» Бес его знает, зачем я им это сказал, но так и выпалил: голову наголо остричь. Сам не знаю, видно, зашумело в голове от тех стопок, что в спешке да на пустой желудок выпил. Такая у меня беда: уж ежели разойдусь, так мне и море по колено. Ну, как услышали это арендатор да чесальщик — оба уже сильно под сухой, бес их знает, кто их там вчера свел, — так арендатор сразу мне в ответ: «Слушай, Либле, коли дашь себе усы и голову обрить — ставлю корзину пива». — «А я — вторую!» — добавляет чесальщик. Ну, молодой барин Тоотс… две корзины пива как с неба валятся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121