– Ждать пришлось недолго. Самым сложным оказалось вычислить, откуда вы будете удирать на этот раз.
– Отступать, – машинально поправил я.
– Ой, простите, конечно же отступать. Но теперь самое страшное позади, мы рядом с вами и готовы и впредь оставаться верными летописцами.
– Если мы будем в гуще событий, то сказание получится еще более красочное и яркое.
– Вы не волнуйтесь, мы не причиним вам ровным счетом никаких хлопот. Будем сидеть где-нибудь в уголочке и слагать новую песнь о ваших подвигах. И нам ничего не надо… – Винки замялся, прокашлялся от волнения и выдавил из себя: – Разве только малюсенький кусочек сыра.
– Но каждый день, – вставил свой слово Тинки и покраснел от такой неслыханной наглости. Что поделаешь, сыр – это единственная вещь на свете, ради которой луговые спиногрызы могут пойти на нарушение этикета.
Послушайте, и откуда они могли знать, что я опять ввяжусь в историю? Я же, между прочим, в городе вести себя собирался смирно, степенно, согласно новому имиджу. И только коварная Сантана вынудила меня взяться за старое и показать, кто тут главный колдун в округе. Пока, конечно, мне этого не удалось, но как говорится в народной пословице: цыплят по осени считают. И этой осенью подсчетами займется именно Даромир.
Никаких возражений против присоединения к нашей и без того своеобразной компании луговых спиногрызов я не имел. И правда, не век же им по полям прятаться, пусть хоть мир посмотрят. Золотухина сущность окончательно взяла верх, и я моментально разнюнился.
Бедные, несчастные зверушки, они любят весь мир, а их никто. Мало того что не любят, но еще и при первом случае норовят проредить их увядающий род. Да как же я смею так безответственно относиться к уникальному виду нестандартной нечисти? Ведь знаю точно, что наше путешествие будет связано с опасностью. За нами наверняка погоня, впереди, скорее всего, будет засада, дать гарантии полной безопасности я не могу. Так какое же я имею право тащить этих милых очаровашек с васильковыми глазами с собой?!
От всего этого бреда, внезапно народившегося в моей многострадальной голове, я окончательно перестал сопротивляться нападкам Золотухиной сущности и поднял лапы, признавая свое полное поражение. Ну почему у нее так мало блох?!
– Я не могу взять вас с собой, – голосом, полным материнской любви и заботы, молвил я.
– Почему? – искренне удивились спиногрызы и остальные члены нашей команды.
– Да как вы не понимаете? Им вместе с нами будет угрожать опасность! Если с такими маленькими в пути что-то случится, я себе этого никогда не прощу.
– Уважаемый Даромир, – начал Тинки, чуть не плача от обиды. – Ради правды и искусства мы готовы пойти на этот минимальный риск.
Я хотел было ответить очередным резким отказом, но в моей голове раздался знакомый голосочек:
– Ты чего ребят обижаешь? Они не переживут отказа, пусть с нами идут.
– Вот от тебя такого легкомыслия я не ожидал! – возмутился я. – Они же могут погибнуть!
– А я не ожидала от тебя такого занудства! – фыркнула невестушка. – Помнится, раньше ты таким не был.
– Я не занудный, а рассудительный, – огрызнулся я, – нельзя совершать поступки, пока не просчитаешь, к нему они могут привести.
Судя по тому, как округлились глаза Селистены и приоткрылся ее рот, на этот раз я переплюнул сам себя. И откуда только такие бредовые мысли могут возникать в моей голове?! Это у меня-то, человека, который всю свою сознательную (и несознательную тоже) жизнь поступал с точностью до наоборот? Никогда не прощу Золотухе, что она довела меня до такого состояния.
– Мы даже можем отказаться от сыра, – подозрительно шмыгая лохматым носиком, еле слышно проговорил Тинки.
– И обязуемся ежедневно обеспечивать вас свежей крольчатиной.
Это был удар ниже пояса. Как и следовало ожидать, в моей голове тут же прорезалась Селистена:
– Даромир!
– Что, любимая?
– Ты что, и после этого запретишь им следовать с нами?
– Да пойми ты, это слишком опасно.
– Запретишь или нет?
– Запрещу.
– Даже если я тебя очень попрошу?
При этом моя невеста улыбнулась мне такой обольстительной улыбкой, что у меня мурашки побежали по спине. Эх, лучше бы блохи побежали, я бы не маялся дурью. Но домашние насекомые мои мольбы игнорировали, и меня всё больше и больше засасывала Золотухина сущность.
– Ты ведешь себя как маленькая, пора бы и повзрослеть.
Селистена вспыхнула, надула губки, вздернула носик и, вложив в голос всё свое скрытое ехидство, ответила:
– Как же мне не хватает старого Даромира.
Эх, солнышко, если бы ты только знала, как я сам по себе соскучился! Ну почему я не вселился, как и раньше, в Шарика? Сейчас был бы нормальным человеком.
– Нет! – отрезал я уже вслух, стараясь не смотреть на то, как васильковые глаза наливаются огромными слезами, а обладательница конопатого носика надула щеки. – Значит, так, Селистена сейчас вас накормит, даст с собой припасов, и прощайте.
После такого приговора мохнатые не выдержали и разрыдались. Вы когда-нибудь видели, как рыдают луговые спиногрызы? Вот лучше бы и я не видел. Два представителя самой нестандартной нечисти на свете встали на задние лапы, обнялись и разразились таким ревом, что равнодушным мог остаться разве что камень. Слезы размером с крупный горох выкатывались из васильковых глаз, пробегали по ухоженной шерсти и со звоном падали на палубу.
Мое материнское сердце готово уже было разорваться, но, к счастью, его опередила блоха, которая укусила меня где-то в районе лопатки. Уф, ну наконец-то! Теперь можно некоторое время побыть самим собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108