В этой беседе присутствовала мораль, которой она не понимала.— Джиллиан любит басни, — пробормотал Гримм, направляя разговор в другом направлении.— Ну что ж, расскажи нам какую-нибудь, девочка, — попросил Ронин.Джиллиан покраснела.— Нет, право, я не могу. Это детям нравятся басни.— Ба, она говорит «детям»! — воскликнул Ронин. — Моя Джолин любила басни и часто рассказывала их нам. Ну же, девочка, расскажи нам что-нибудь.— Ну… — замялась она.— Расскажи. Пожалуйста, — подзадоривали ее братья.Сидевший рядом с ней Гримм отпил большой глоток из своей кружки и со стуком опустил ее на стол.Джиллиан содрогнулась в душе, но не показала виду. Гримм громыхал и хмурился с тех пор, как они сюда приехали, и она никак не могла понять, в чем дело. Подыскивая способ снять напряжение, становившееся уже осязаемым, Джиллиан порылась в своем запасе басен и, поддавшись озорному порыву, выбрала одну глубокомысленную притчу.— Жил-был однажды могучий лев, непобедимый герой. Был он царем зверей и хорошо знал это. Чуточку самодовольный, можно сказать, но все равно хороший царь.И она остановилась, чтобы приветливо улыбнуться Гримму.Тот нахмурился.— Одним вечером этот могучий лев прогуливался по лесу в долине и увидел прекрасную женщину…— С волнистыми золотистыми волосами и янтарными глазами, — вставил Бальдур.— Ну да! Откуда вы знаете? Вы слышали эту басню, да, Бальдур?Гримм закатил глаза.Подавив в себе сильное желание рассмеяться, Джиллиан продолжила:— Могучего льва очаровали ее красота и грация, а также прелестная песня, которую пела девушка. Он тихо вышел вперед — на подушечках лап, чтобы не напугать ее. Но девушка не испугалась — она увидела льва таким, каким он был на самом деле: сильным, храбрым и благородным созданием, иногда устрашающе рычащим, но с чистым, бесстрашным сердцем. На его высокомерие она не обращала внимания, потому что знала из наблюдений за своим отцом, что высокомерие часто является неотъемлемой частью силы.Джиллиан украдкой глянула на Ронина: тот широко усмехался.Найдя поддержку в осознании того, с каким интересом слушал ее Ронин, Джиллиан взглянула прямо в глаза Гримму и продолжила:— Лев влюбился. На следующий день он отыскал отца женщины и попросил у него руки девушки, предложив взамен свое сердце. Отца женщины беспокоила звериная натура льва, хотя его дочь отнеслась к этому предложению совершенно спокойно. Не уведомив дочь, отец согласился принять ухаживания льва при условии, что царь-лев позволит выдернуть ему когти и вырвать зубы, чтобы сделать его ручным и цивилизованным. Лев был безнадежно влюблен и согласился. Так они и поступили.— Еще одни Самсон и Далила, — пробурчал Гримм.Джиллиан не обратила на это замечание внимания.— Когда же лев затем потребовал выполнения обещаний, отец прогнал его из своего дома палками и камнями, потому что зверь был больше не опасен, он больше не был страшным существом.Джиллиан многозначительно остановилась, а Бальдур и Ронин захлопали в ладоши.— Удивительно рассказано! — воскликнул Ронин. — Эта была любимая басня моей жены.Гримм нахмурился.— Это конец? И в чем же мораль этой истории, черт возьми? — обиженно спросил он. — Что любовь делает мужчину слабым? Что он теряет любимую женщину, когда предстает перед ней бессильным?Ронин взглянул на него с пренебрежением.— Нет, парень. Мораль этой басни в том, что любовь может усмирить даже самых мужественных.— Погодите — есть продолжение. Дочь, — тихо проговорила Джиллиан, — тронутая его беззаветной любовью, сбежала от отца и обвенчалась с царем-львом.Теперь она поняла страхи Гримма. Какую бы тайну он ни скрывал, он опасался того, что, как только она ее узнает, то оставит его.— Я все равно считаю, что это ужасная история! — проворчал Гримм, сердито взмахнув рукой.Он зацепил кружку, и та полетела через стол, заливая Ронина сидром. Долгий, напряженный миг Гримм смотрел, как на белой полотняной рубашке отца расплывается ярко-красное пятно.— Извини, — неловко промолвил он и, оттолкнув стул, вылетел из комнаты, ни на кого не глядя.— Ах, девочка, боюсь, иногда от него исходят одни беды, — сказал Ронин с извиняющимся видом, вытирая рубашку платком.Джиллиан поковырялась в своем завтраке.— Как бы мне хотелось понять, что здесь происходит.И она с надеждой посмотрела на братьев.— Ты не спрашивала его, нет? — спросил Бальдур.— Я хочу спросить его, но…— Но ты понимаешь, что, возможно, он не сможет дать тебе ответов, потому что, похоже, у него и самого их нет, а?— Просто мне хотелось бы, чтобы он поговорил со мной об этом! Если не со мной, тогда, по крайней мере, с вами, — сказала она Ронину. — У него так много накопилось в душе, и я понятия не имею, что делать, кроме как дать ему время.— Он любит тебя, девочка, — заверил ее Ронин. — Это у него в глазах, в том, как он прикасается к тебе, в том, как он двигается, когда ты рядом. Ты в самом его сердце.— Я знаю, — сказала она просто. — И не сомневаюсь в том, что он меня любит. Но доверие — неотъемлемая часть любви.Бальдур обратил на брата пронизывающий взгляд.— Ронин поговорит с ним сегодня, не так ли, брат?И он поднялся из-за стола.— Принесу тебе свежую сорочку, — добавил Бальдур и покинул парадный зал.Ронин снял испачканную сидром рубашку, перекинул ее через спинку стула и принялся вытирать тело полотняной тряпочкой. На него пролилось немало сидра.Джиллиан с любопытством наблюдала за ним. Хорошо сложенный и сильный торс, широкая грудь, потемневшая от горного солнца и усыпанная волосами, как у Гримма. И, как у Гримма, широкое и чистое полотно кожи оливкового оттенка, совершенно без шрамов и родимых пятен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101