— Таких, как я, больше нет, — улыбнулся Дэйв. — Я пишу мистеру Коэну все речи для собраний клуба Мужского братства. Спросите-ка у него: «Как поживает супруга?»
Базз отсалютовал Микки, подняв стакан, и спросил:
— Микки, как поживает супруга?
Коэн оправил на себе пиджак и понюхал гвоздичку в лацкане:
— Одной жене ты рад всегда — мою б не видеть никогда. Жена моя так холодна, что горничная называет нашу спальню Северным полюсом. Ко мне приходят и спрашивают: «Микки, как живешь? Регулярно?» Я вынимаю из трусов градусник, на нем — минус двадцать пять. Мне говорят: «Микки, от тебя дамы без ума. Ты регулярно должен трахаться, париться и чистить перышки». Я им отвечаю: «Вы не знаете моей жены; ее бы по рукам-ногам связать, отодрать и подальше убрать — вот что ей надо». Одной жене ты рад всегда — мою б не видеть никогда. О-па! — а вот и она собственной персоной.
Микки кончил свою фирменную хохму, широким жестом потянулся за шляпой. Дэйви корчился от хохота прямо на столе. Базз попытался поддержать общее веселье, но смешок застрял у него в горле. Он подумал о том, что Мейер Харрис Коэн собственноручно убил более десятка человек (Базз лично знал только об одиннадцати) и ежегодно получал по меньшей мере десять миллионов, не платя налогов. Качая головой, он сказал:
— Микки, ну ты хохмач.
Несколько смокингов за соседним столом одобрительно хлопали в ладоши; Микки махнул им шляпой:
— Подходяще? А чего тогда не смеешься? Дэйв, Джонни, погуляйте пока.
Стомпанато и Дэйв тихо выскользнули из-за стола. Коэн посмотрел на Базза:
— Ты насчет работы или подшибить деньгу?
— Ни то и ни другое.
— Говард не обижает?
— Наоборот.
Коэн вертел в руках стакан, постукивая по стеклу бриллиантом в шесть каратов на мизинце:
— Я знаю, у тебя есть кое-какие долги. Переходи ко мне, мальчик. Условия хорошие, расплатишься без труда.
— Предпочитаю наоборот — выколачивать деньгу. Это подымает мне тонус.
— Да ты просто псих. Ну, чего хочешь? Говори. Базз осмотрел зал. За стойкой бара Стомпанато потягивал виски, а несколько благонамеренных граждан исподтишка посматривали на Микки, как на гориллу в зоопарке, которая в любой момент может вырваться из клетки.
— Хочу предупредить, чтобы ты не давил одного парня, который, возможно, крепко тебя рассердит.
— Что?
— Знаешь Люси Уайтхолл, подружку Одри?
— Конечно. — Микки изобразил в воздухе женские округлости. — Солли Гельфман хочет снять ее в своей новой картине. Думает, она может стать звездой.
— А все может накрыться медным тазом, — сказал Базз и сразу увидел, как Микки по привычке начинает тихо закипать: ноздри раздулись, скрипнули зубы, в глазах зажглось бешенство — сейчас схватит, что подвернется под руку, и хряснет об пол. Базз подвинул ему оставленный Стомпанато недопитый стакан с «Кровавой Мэри». Коэн отпил большой глоток и сплюнул прилипшую к губам мякоть лимона:
— Выкладывай. Ну!
— Хахаль Люси шантажирует Солли гнусными карточками. Я это все поломал, слегка поучил парня. Я точно знаю, что у того грека есть дружки в офисе шерифа в Западном Голливуде — среди твоих ребят, и Люси нужно где-то надежно укрыться. Плюс он толкал наркоту на территории Драгны, а для старины Джека это — просто нож острый. Вот по этим двум серьезным причинам грека трогать нельзя.
Коэн так стиснул стакан с томатным соком, что его толстые пальцы-сосиски побелели:
— Что… на… карточках?
Тут не отвертишься: Микки может сам спросить у Сола Гельфмана, и все выплывет наружу. Базз собрался с духом и проговорил:
— Люси с собакой.
В руках Микки стакан треснул, осколки стекла разлетелись во все стороны, забрызгав Базза соком и водкой. Микки посмотрел на окровавленную ладонь и прижал ее к столу. Когда на белой скатерти стали проступать красные пятна, он проговорил:
— Грек — труп, мать его. Пущу его на фарш собакам.
Подошли два официанта и встали в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу. Смокинги за соседним столом сидели как громом пораженные, какая-то старая леди так разинула рот, что чуть не уронила вставную челюсть в суп. Базз махнул официантам, чтоб убирались, сел рядом с Микки и обнял его за трясущиеся плечи:
— Микки, нельзя этого делать, ты ж понимаешь. Ты сказал: всякий, кто раком ставит Джека Д., — твой друг, и грек это сделал и сделал лучше некуда. Одри видела, как я его отделал, она подтвердит. А грек не знал, что ты за своих горой стоишь и что друзья твоей женщины для тебя вроде родни. Микки, надо оставить все как есть. Иначе ты много потеряешь. Устрой Люси где-нибудь в хорошем месте, где греку ее не найти. Пусть это будет мицва
Коэн оторвал руку от стола, стряхнул осколки стекла, слизал с пальцев лимонную мякоть:
— Кто в этом участвовал кроме грека?
Базз смотрит прямо в глаза Микки: верный друг, который никогда не солжет. Он уже приготовил имена двух пидоров, которых сам вышвырнул из города, когда они вломились и уничтожили долговые записи неофициальных пари в тотализаторе Лью Вер-шоу на студии «Парамаунт»:
— Бруно Гайер и Стив Катценбах. Голубцы. Найдешь, куда пристроить Люси?
Коэн щелкнул пальцами, и тут же появились официанты, которые в мгновение ока заменили скатерть. Он медленно перевел взгляд на Базза, словно только что заметил его присутствие. Базз с невозмутимым видом немного отодвинулся от Микки — больше давить не стоило.
— Мицва, значит? — сказал Микки. — Ах ты, говножрал гойский! Где Одри и Люси?
— Возле моей машины.
— Что положил тебе Солли?
— Штуку.
Микки сунул руку в карман брюк и вытащил пухлую пачку сотенных. Отсчитал десять купюр, разложил их в ряд на столе и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161