Это, видимо, были те фотографии, которые Эд Саттерли перекупил у соперничающей шпионской группы. Базз присмотрелся и увидел, что сокращением КЗСЛ были помечены все без исключения карточки, причем внизу стояли даты — 1943 и 1944 год. Снимки были расположены в хронологическом порядке; в дальнейшем на них будут выискивать лица известных комми и обводить их кружками. «Наверное, среди них есть и Коул-мен», — подумал Базз и стал искать человека с повязкой на лице.
В большинстве это были групповые снимки, некоторые — увеличенные фрагменты групповых, на которых лица видны отчетливее. Качество фотографий было отличное: федералы знают свое дело туго. На ранних снимках лица были расплывчатые, белые, групповые снимки весны 43-го; Базз продвигался вдоль стены, надеясь найти Коулмена — но только без бинтов и повязок. Бинты стали мелькать с лета 43-го; вот — мелко — Клэр де Хейвен и Рейнольде Лофтис. И вдруг — ба-бах! — вылитый Рейнольде Лоф-тис: тот же миловидный пед, только моложавее и с густой шевелюрой.
Базз вернулся к дате 17.08.43. Сличил внешность, облик и одежду Лофтиса и человека в бинтах. Волосы старшего Лофтиса заметно реже, у более моложавого Лофтиса — куда более густые. На трех групповых снимках человек в бинтах одет в полосатую рубашку с короткими рукавами; на портрете моложавый Лофтис в той же рубашке. Хуан Дуарте говорил Малу, что «маленький брат» Рейнольдса Лофтиса был очень на него похож, но этот человек был истинным Рейнольдсом во всех отношениях, кроме волос. Он был вылитый отец, его зеркальное отражение, только на двадцать лет моложе.
Базз задумался над различием выражений «очень похож» и «похожи как близнецы». Делорес Масски говорила об их схожести. Базз схватил со стола машинистки увеличительное стекло и стал разглядывать поочередно все карточки с Коулменом. Посмотрел три и подошел к четвертой, где мальчик стоял между мужчиной и женщиной, наставил на него лупу и стал внимательно разглядывать: никаких шрамов, никаких рубцов на гладкой коже, никаких неровностей, какая бывает при пересадке кожи. Прошелся по двум снимкам в нижнем ряду. 10 ноября 1943-го. Мальчик стоит боком, повернувшись к Клэр де Хейвен, без рубашки. На правой руке видны глубокие шрамы, они идут друг за другом ровными прямоугольниками. Такие он видел на руке одного актера РКО, перенесшего пластическую операцию на лице после автомобильной катастрофы. Он с гордостью показывал шрамы на руках и говорил, что такую пересадку кожи умеет делать только доктор Терри Лаке: кожа отсюда лучше всего подходит для пересадки на лицо. Актер ассказывал ему, что Терри сделал его внешность в точности такой же, какой она была до аварии. Когда он посмотрел на себя в зеркале, не мог найти никаких отличий.
Терри Лаке трижды лечил в своей клинике Клэр де Хейвен от наркотической зависимости.
Его рабочие забивали цыплят палками зутеров.
Терри Лаке говорил, что Лофтис добывал у него героин для Клэр, а Мартин Гойнз был убит передозировкой героина. Терри Лаке использовал морфий для лечения своих своих пациентов.
Базз стал дальше водить лупой по стене. Нашел фото Коулмена без рубашки, спиной к объективу; на спине — все те же прямоугольные шрамы, заставившие Базза вспомнить про раны от палки зутера. Нашел снимки, где парень ластится к де Хейвен. Бесспорное свидетельство: Коулмен подвергался пластической операции, чтобы еще больше походить на отца. Его вполне можно было принять за Лофтиса на фотографии в альбоме Делорес. Его «особой защитой» от Дадли стало то, что он маскировался под Лофтиса.
Базз снял со стены карточку, на которой Коулмен был виден лучше всего, и положил ее в карман. Нашел стол с рапортами агентов управления прокурора. Пролистал последние сообщения: все, чего добилась четверка, — это допрос досрочно-условно освобожденной из заключения дочери доктора, которая сообщила, что ее больной раком легких старик едва не отдал богу душу и собирается лечь в санаторий для послеоперационной реабилитации. Базз собирался положить в карман листок с адресом этого лечебного заведения, как услышал «предатель!» и увидел в двух шагах от себя Микки и Германа Герштейна.
Коэн мог пристрелить его на месте, но мешали полдюжины свидетелей.
— Полагаю, что моей работенке за тысячу в месяц капут? Так, Мик? — спросил База.
У Коэна на лице были написаны ярость и обида:
— Гойский предатель! Говно! Хуесос! Коммунист! Сколько я тебе платил? Сколько же денег я тебе на-передавал, чтобы ты вот так со мной поступил??!!
— Порядочно, Мик.
— Это не ответ, придурок! Ты должен молить меня о прощении. Должен умолять не предавать тебя мучительной смерти!
— Разве это что-то изменит?
— Нет.
— Ну тогда, какая мне разница, босс.
— Герман, — обратился Микки к Герштейну, — оставь нас.
Тот вышел из комнаты. Машинистки продолжают стучать, клерки — корпеть над бумагами. Базз еще позлил коротышку:
— Значит, не обижаешься на меня, а?
— Предлагаю тебе сделку, — сказал Коэн. — А когда я говорю «сделка», мне можно верить. Так?
«Сделка» и «верить мне» были его девизом, поэтому Базз и водил дело с ним, а не с Зигелем или Драгной:
— Точно, Мик.
— Верни мне Одри, и я волоска не трону на ее голове и не заставлю тебя медленно умирать. Веришь моему слову?
— Да.
— Понимаешь, что я тебя достану?
— Ты всегда выигрываешь, босс.
— Ну так делай, как я говорю.
— Сделки не будет. Пока, еврейчик. Я буду по тебе скучать. Правду говорю.
Быстро в санаторий «Пасифик».
Базз свернул с берегового шоссе и просигналил у ворот. Из переговорного устройства донеслось хриплое «Да?».
— Тернер Микс к доктору Лаксу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161