Мал замолчал, пожал плечами, притворно-разочарованно развел руками.
— Мисс де Хейвен, я — полицейский. Мое дело собирать улики, чтобы предать суду грабителей и убийц. Мне такая работа не нравится, но кто-то ее должен делать, и, уверяю вас, я стараюсь делать ее как можно лучше. Вы меня понимаете?
Клэр взяла со стола сигарету и зажигалку, закурила. Мал захлопал глазами, делая вид, что раздосадован, что не сохранил выдержку. Наконец она сказала:
— Вы или хороший актер, или находитесь под влиянием очень плохих людей. Кто вы? Честно говоря, не могу понять.
— Не надо говорить со мной в покровительственном тоне.
— Я и не собиралась.
— К сожалению, собирались.
— Хорошо, собиралась.
Мал встал со стула и стал ходить по комнате; он думал о ловушке. Его взгляд упал на книжную полку, заставленную фотографиями в рамках. Он обратил внимание на серию снимков красивых молодых людей. Половину составляли жгучие брюнеты, похожие на латиноамериканских героев-любовников, но Ло-песа, Дуарте и Бенавидеса среди них не было. Мал вспомнил, что говорил Лопес Лезнику: Клэр была единственной грингой, которая делала ему минет, и ему было стыдно, потому что это делают только бляди, а она — его коммунистическая Мадонна. Отдельно на полке стоял портрет Рейнольдса Лофтиса, нелепо выделявшийся среди этой группы своим англосаксонским добродетельным видом, как часовой на посту. Мал повернулся и спросил:
— Ваши победы, мисс де Хейвен?
— Мое прошлое и будущее. Грехи молодости — кучей, а жених — отдельно.
Чаз Майнир высказывался насчет Лофтиса совершенно определенно: что и как они делали. Интересно, подумал Мал, знает ли она о них, догадывается ли, что Майнир выдал Комиссии Конгресса ее будущего мужа:
— Ему очень повезло.
— Спасибо.
— Он случайно не актер? Мне кажется, я водил сына на фильм с его участием.
Клэр погасила сигарету, закурила другую, оправила юбку:
— Да, Рейнольде актер. Когда вы с сыном ходили в кино?
Мал сел, стал вспоминать, когда Рейнольде значился в черных списках:
— Сразу после войны. А что?
— Поскольку пока наша беседа ведется в корректной форме, мне хотелось бы сказать вам вот что. Я сомневаюсь, что вы такой чуткий человек, каким пытаетесь себя выставить. Но если я все-таки ошибаюсь, то думаю вам небезынтересно побольше узнать о людях, которым вы принесли страдания.
Мал большим пальцем указал на портрет Лофти-са у себя за спиной:
— На примере вашего жениха?
— Да. Видите ли, вы, наверное, были в кинотеатре повторного фильма. Рейнольде был очень популярным актером в 30-е. Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности штата Калифорния в 40-м страшно подпортила ему карьеру, когда он отказался давать показания. Многие студии перестали приглашать его по политическим соображениям, и единственная работа, какую он мог получить, — это съемки на десятистепенных студиях. Он вынужден был унижаться перед таким ужасным человеком, как Герман Ie-рштейн.
— Могло быть и хуже, — возразил Мал. — В 47-м Комиссия Конгресса заносила людей в черный список. Ваш жених тоже мог там оказаться.
— Он был в черном списке, — крикнула Клэр, — и я готова поспорить, что вы об этом знаете!
Малу стало не по себе; он думал, что ему удалось убедить, будто он плохо знает Лофтиса. Клэр понизила голос:
— Вы знали, не "могли не знать об этом. Фамилия Рейнольдса — Лофтис, мистер Консидайн. Уж вам ли не знать, что он член УА.ЕС.
Мал пожал плечами с наигранным безразличием:
— Когда вы сказали Рейнольде, у меня была мысль, что это Лофтис. Я слышал о нем как об актере, но его фотографии никогда не видел. Но знаете, почему я был удивлен. Один старый либерал сказал мне и моему коллеге, что Лофтис гомосексуалист. А вы мне говорите, что он ваш жених.
Клэр сощурила глаза, какое-то мгновение она смотрела, словно вот-вот обернется фурией:
— Кто вам это сказал? Мал снова пожал плечами:
— Один человек, который ходил на пикники Комитета Сонной Лагуны и приударял там за девочками. Не помню его имени.
Казалось, Клэр вот-вот рухнет без чувств: ее руки дрожали, ногти царапали столик. Мал пристально смотрел ей в глаза — они застыли в одной точке, словно в водку был подмешан наркотик. Секунды тянулись бесконечно. Наконец к Клэр вернулось спокойствие:
— Извините меня. Мне просто неприятно слышать подобное о Рейнольдсе.
Мал же подумал: нет, дело в другом — это Сонная Лагуна:
— Прошу прощения, мне не следовало это говорить.
— Зачем же вы тогда сказали?
— Потому что ему повезло. Красная королева улыбнулась:
— И дело не только во мне. Позволите мне закончить то, о чем я начала говорить?
— Конечно.
— В 47-м кто-то донес на Рейнольдса в Комиссию Конгресса на основании слухов и сплетен — и его немедленно занесли в черный список. Он уехал в Европу и стал сниматься там в экспериментальных арт-фильмах одного бельгийца, с которым познакомился в Лос-Анджелесе во время войны. Там все актеры играли в масках. Эти фильмы произвели фурор. Так Рейнольде сводил концы с концами. В 48-м во Франции он даже получил премию — аналог нашего «Оскара», вышел на ведущие роли в европейском кино. Теперь серьезные студии Голливуда предлагают ему серьезную работу за хорошие деньги, но все это кончится, если его потащат еще на какую-то комиссию, на большое жюри, на «суд кенгуру» или как вы это там еще называете.
Мал встал и посмотрел на дверь. Клэр сказала:
— Рейнольде никогда не назовет никаких имен, и я тоже. Не портьте ему жизнь — он только начал жить по-человечески. Не портьте мне жизнь.
Она даже просила, не теряя элегантности. Мал широким жестом обвел обитую кожей мебель, парчовые портьеры и дорогие мелочи, расшитые шелком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161