Они направлялись на юго-юго-восток, к вражескому клину.
– Я облечу поле боя по краю, – прокричал Милетус. – Нет никакого резона давать их катапультам шанс подбить новичка, верно?
Рубежи были очень четко обозначены – два длинных ряда хижин, перед которыми не было никакой растительности и весь лес вокруг которых был вырублен на дрова и для строительных нужд. Между ними тянулась открытая полоса, вытоптанная и истерзанная пехотинцами и конниками.
Они пролетели вдоль укреплений, развернулись и тем же путем полетели обратно, возвращаясь на базу.
Милетус выбрался из седла, бросив поводья одному из помощников, и сказал:
– Ну, что вы видели?
– Не слишком многое, – честно признался Хэл. – Дым от костров да парочку всадников у линии фронта.
– И все?
– Так точно, сэр. Милетус покачал головой.
– И это называется боевой ветеран. Кэйлис, если хотите протянуть здесь хотя бы месяц, вам лучше научиться быть повнимательнее: во-первых, к западу от того небольшого изгиба, который обозначен на карте как Крюк, вы не заметили звено из трех драконов – наших, но ведь они вполне могли быть и рочийскими, направляющихся на восток; во-вторых, примерно в миле к северу от них над позициями кружил рочийский дракон. Еще – над той разрушенной деревушкой висело неподвижное облако.
Кэйлис недоуменно уставился на него.
– Дул ветер, семь-восемь миль в час, – продолжал Милетус. – Когда дует ветер, облака не стоят на месте, так?
– Так точно, сэр.
– Это наводит на мысль о том, что нужно повнимательнее к нему приглядеться. Возможно, это облако наведено при помощи магии, и тогда под ним, скорее всего, прячется то, что рочийцы хотели бы укрыть от наших глаз. Как только закончу с вами, пошлю туда парочку зверей. Кроме того, там была колонна кавалеристов – эскадрон или больше, – направляющаяся к южной оконечности клина, что наводит на мысль о том, что там затевается что-то нехорошее. И последнее, хотя вы не могли знать об этом. Мы пролетали над небольшим леском в месте, где еще вчера или позавчера была открытая местность.
– Магия?
– Вряд ли, – ответил Милетус. – Скорее всего, маскировочная сеть. Судя по размеру, я бы предположил эскадрон, ставший лагерем. При патрулировании вам стоит спуститься пониже и выяснить, что это за часть.
Хэл не нашелся что ответить.
– Самое важное здесь оружие – это глаза, – сказал Милетус. – Смотрите внимательно и почаще крутцте головой. И не забывайте следить за тем, что делается у вас за спиной. Рочийцы очень любят подбираться сзади. Да, как только увидите где-нибудь, купите себе дамский шарфик, из шелка или из мягкой овечьей шерсти. Это защитит вашу шею от раздражения. Эх, жаль, что нельзя прикрепить к шейному панцирю дракона зеркальце.
Он подвел окончательные итоги:
– Теперь вы видите, какова наша жизнь и сколь многому вам предстоит научиться. Я назначу вас в патруль – но только с опытным всадником. В одиночку будете летать не раньше, чем он скажет мне, что у вас действительно появились шансы остаться в живых.

Чук оказался веселым, совершенно лысым здоровяком. Первым делом он похвастался, что его семье принадлежит самый большой – и, разумеется, самый лучший – ресторан во всем Розене, в который захаживают рыцари, герцоги, а пару раз побывал и сам король, «хотя он, разумеется, приходил туда под чужим именем». К тому же у них столовались придворные маги.
Никто не знал, правду он говорит или нет, да никого это особо и не интересовало. Чук был не просто отменным поваром – он обладал способностью всегда соорудить нечто съедобное из тех скудных казенных припасов, которыми они теперь в основном питались.
Его гордостью была «говядина по-чуковски», приготовлявшаяся из крошеного вяленого мяса, твердых, как железо, галет, скисшего красного вина (бочонок был реквизирован у солдат, когда те заявили сдуру, что «пить эту кислятину невозможно») и смеси разнообразных специй из огромного деревянного ларца, всегда запертого на ключ.
Именно этот ларец и превратил Чука в героя. Во время атаки рочийской конницы он оставался в своей кухонной палатке, когда четверо кавалеристов спешились и с саблями наголо ворвались туда в поисках поживы.
Чук велел им убираться прочь.
Они со смехом двинулись на него.
Первых двоих остановила длинная деревянная скамья, которую он в них швырнул. Третий замахнулся на повара саблей, но тот увернулся от удара и толкнул рочийца на раскаленную плиту.
Четвертый бросился бежать, но Чук недрогнувшей рукой запустил в него тесаком, которым разделывал чудом добытых кур. Нож с хрустом воткнулся в затылок рочийца.
Милетус, услышавший рыдания, бросился к палатке, и его глазам предстал один труп с тесаком в затылке, другой, торчавший из открытой дверцы духовки и успевший уже порядком обуглиться, и еще два, валявшиеся на земле со страшными сабельными ранами, нанесенными их же собственными клинками.
Сам Чук сидел на скамье и горько рыдал.
Если до налета и были наглецы, у которых хватало глупости ругать его стряпню из педагогических соображений – «а то еще вдруг зазнается», то после сражения на подобную критику никто не осмеливался.

– И чего же я должен бояться больше всего? – спросил Хэл у Эймарда Квесни.
Тот приподнял бровь – почти столь же холеную, как и знаменитые усы.
– Вообще-то, звучит несколько странновато: «я должен бояться», – ответил он. – Мне казалось, мы все здесь бесстрашные воздушные рыцари, и так далее и тому подобное, и я единственный, кто...
Тут он затянул песню:

Израненный, летит дракон с границы,
И всадник на спине висит чуть жив,
В беднягу зверя мертвой хваткой он вцепился,
Полны штаны со страху наложив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128