Чья-то нога разбросала костер, огонь перекинулся на траву, огромное пламя взметнулось кверху, гневное и трескучее.Передо мной возник высокий воин, замахнулся дубинкой… Я быстро нырнул вперед, под удар, к нему. Нож вонзился между его ребер, он упал, вывернув рукоятку у меня из пальцев. Он упал, а я размахнулся кулаком и свалил другого, потом быстро наклонился, чтобы вытащить нож — и ощутил страшный удар по голове.Я истекал кровью, мне было больно. Снова упал — и снова поднялся. Схватил пистолет — но курок только клацнул впустую. У Тома еще оставался один заряженный пистолет. Я нырнул к его телу, опрокинул на землю ударом одного индейца, расшвырял еще троих. Поднявшись с его пистолетом, я выстрелил в кучку индейцев, сгрудившихся передо мной, потом перехватил тяжелый пистолет за ствол и ударил еще одного. Ударил — и сам упал. Надо мной темной тенью возник индеец с копьем. Я отвел удар в сторону, и, схватившись за древко, подтянулся и встал. Они отступили назад, образовав круг, они не сводили с меня глаз, а я, стиснув копье, размахивал перед ними острием.Они собирались снова двинуться на меня. Я протянул назад руку и, нашарив свой пороховой рог, вытащил пробку и бросил его в огонь. Громыхнул взрыв, клуб огня ударил кверху, и индейцы отскочили подальше.И тогда Том, который, видимо, был только оглушен, поднялся на ноги и несколько минут мы стояли с ним спина к спине. Я сумел вернуть свой нож, и мы сражались, пробивая себе путь к устью пещеры.— Барн… я — все… я…Он снова упал, но я выхватил у него абордажную саблю. Минуту, а то и больше, я удерживал их на расстоянии этим вертящимся, сверкающим, бросающимся вперед клинком, но я слабел.Я истекал кровью… Мне было больно.И вдруг я оказался на земле. В груди у меня торчало брошенное издали копье. Я попытался двинуться — и не смог.Пальцы крепче стиснули нож.— Ну, подходите, черт вас побери! Чтоб я мог убить еще одного!Они смотрели на меня и медленно отступали. Я умирал — и понимал это.И они понимали это тоже.И вдруг один из них упал на колени и затянул песню смерти.Мою песню смерти. Он пел ее для меня.Повернув нож, я протянул его этому индейцу рукояткой вперед.— Спа… сибо, — сказал я.Или подумал, что сказал.— Эб!.. Эбби!.. Я… Я хочу…Мои пальцы двигались в пыли, шевелились.Кин… Янс… мальчики и Ноэлла. Нашли ли они тропу, как я? Знают ли они путь, по которому им идти?Кто выживет, чтобы рассказать историю — нашу историю?Мои пальцы писали в пыли. Я посмотрел — в глазах у меня все расплывалось.Я написал: «Дай им завтрашний день…»Я был мертв, но еще не совсем, потому что почувствовал, как какой-то индеец наклонился и укрыл меня одеялом.Послышался шорох мокасин… удаляющихся…Утренний ветер шевельнул уголок одеяла. Заржала лошадь… и на долгое, долгое время наступила тишина.
* * *
В вигвамах племени сенека царила тишина. В затененный вигвам старого вождя вошли четыре воина и остановились перед ним.Долгое время стояли они в молчании, сложив руки. Наконец один сказал:— Ему пришел конец.— Вы принесли его волосы?— Нас было двенадцать. Ушли оттуда четверо. Мы оставили его скальп ему… и второму тоже.Заговорил другой:— Мы укрыли их одеялами, потому что они были храбрые люди.— Он всегда был храбрым, — старик помолчал. — Вы поступили хорошо.И когда они ушли из вигвама, старик взял щепотку табака и бросил в огонь. А потом проговорил, тихо и печально:— Кто же остался теперь, чтобы испытывать наших молодых людей? Кто теперь?..

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100