— Что-то у них на уме, капитан. Они под стенами везде кругом.Прислушиваясь, я слышал, как движутся люди, но что они задумали, догадаться не мог.— Пим, — сказал я, — иди вниз и подними человек шесть надежных ребят. Остальным дай пока спать, если хотят. Может оказаться, что нам предстоит очень длинный день.Надо сказать, захватить укрепленную частоколом позицию дело нелегкое, если защитники начеку. С пушками это просто, без них — почти невозможно, разве что из-за ротозейства защитников. Но сам факт, что неизвестный враг пока не нападает, говорил о каких-то приготовлениях, что свидетельствовало об определенных познаниях в методах войны и взятия укреплений. А это означало, что среди них может быть белый человек. Испанцев, у которых имелись поселения на землях Флориды, отнюдь не радовало желание англичан осесть в Виргинии, и вполне могло оказаться, что попыткой взять наш форт руководила небольшая группа испанцев. Конечно, это были голые предположения, фактов у меня не имелось никаких.Я взглянул на звезды и понял, что с момента моего пробуждения прошел уже почти час. Лестница у меня за спиной поскрипывала — это люди поднимались на свои места.Я убил много времени, переходя с места на место по мосткам вдоль стены и прислушиваясь, но так и не смог понять, что они задумали. Внизу подо мной двигались по крайней мере двое, а может и больше, — возможно, они просто искали способ попасть внутрь.Я негромко проговорил:— Что вам нужно?Причем заговорил я на языке катоба.Внизу все сразу стихло.— Мы не спим, — продолжал я, — но неприятностей нам не нужно. Если хотите поговорить, приходите к нам при дневном свете, и мы будем с вами разговаривать. А раз вы пришли ночью, у нас единственный выход — считать вас врагами.Снова стало тихо. Потом прозвучал чей-то голос:— Выпусти сюда катобу. Он — наш.— Он — свой собственный. Он не принадлежит вам. И не принадлежит нам.— Выгони его за стены, мы заберем его и уйдем.— Он хороший человек. Он работает вместе с нами. Мы не выгоним его. Он пришел в наше селение за защитой.— Тогда мы сами возьмем его. Это я, Нагуска, говорю.— Ты тускарора.?— Это так.— Тускароры — гордый народ. Они хорошие воины. Но я — англичанин. Мы не выдаем тех, кто пришел к нам за помощью.— Пусть будет так. — Кажется, он не слишком огорчился. — Тогда вы умрете. Все.И дальше он, к моему удивлению, заговорил по-английски.— Вы, англичане, слабый народ. Вы рассказываете ложь о своей стране за морем. Вы маленький народ. Вы не умеете охотиться. У вас нет мехов. У вас нет больших деревьев. У вас есть только большие каноэ и жадность на вещи, которые принадлежат другим.— Ты говоришь по-английски?— Мой отец был англичанин. Он научил меня многим словам, пока я не начал понимать его слабость. Он не был воином. Он не был охотником. Он не умел ничего… ничего, что делает человека мужчиной.— У нас в стране лишь некоторые мужчины воины, а дичи у нас мало, и потому лишь немногие из нас охотники. Мы получаем то, что нам нужно, обменом.— Тьфу! Это женский путь! Воин сам берет то, что ему нужно!— Кто был твой отец?— Он был никто. Он умел только царапать значки на бумаге, на коре, на всем, что находил. Он говорил мне, что в них волшебство, поэтому мы их не сожгли, но ему они не помогли.— Он умер?— Давно. Это хорошо, что он умер. Я очень стыдился, что у меня такой отец.— Я думал, что у вас для мальчика самый главный — брат матери.— Да, это так. Брат моей матери был великим воином!Он, кажется, говорил довольно охотно, а пока мы разговариваем, драки нет. Я шепотом сказал это Пиму, но посоветовал удвоить бдительность.— Приходи к воротам днем, и приходи один. Я буду говорить с тобой, Нагуска.— Днем? Днем вы все уже будете мертвые. Или пленные, чтобы умереть на костре.— Ты сказал, что твой отец делал знаки на бумаге и на коре. У тебя есть эти бумаги и кора? Я хотел бы видеть их.— Есть. Я знаю, где они спрятаны. Мой отец был слабый человек. Он не мог пользоваться оружием, он не мог охотиться. Над ним много смеялись за его слабость. Единственное, что он мог, — это делать знаки на бумаге.Я услышал какие-то странные звуки и попытался узнать их.И вдруг я понял. Лестницы! У них есть лестницы!В разных местах стены были заготовлены небольшие связки травы и мелких веточек, которые можно быстро зажечь. Выхватив ближайшую такую связку из гнезда, я высек огонь и поднес к ней трут. Когда трава вспыхнула, я поднял ее над стеной.В краткой вспышке света я увидел дюжину дикарей; их раскрашенные лица были обращены ко мне — а потом начали подниматься лестницы.Рядом со мной в бревно ударила стрела. Нацелившись в грудь ближайшему индейцу, я выстрелил.Они яростно кинулись вверх. Глава восемнадцатая — Лестницы! — закричал я во всю глотку, чтобы другие знали, чего ожидать.Лестницы! Я никогда не слышал, чтобы индейцы использовали такие вещи, но Нагуска был только наполовину индеец, он мог многому научиться у отца, которого он, похоже, презирал.Загрохотали выстрелы. Кто-то сбросил вниз еще одну горящую связку травы, потом вторую. Двое индейцев пытались унести раненого. Рядом со мной о стену ударилась верхушка лестницы. Я схватился за нее и оттолкнул подальше. Один человек выпустил перекладину и свалился вниз, другой снова поднял лестницу прямо ко мне.Мой клинок уже готов был встретить его грудь, когда он добрался до стены. На мгновение его лицо оказалось очень близко ко мне, потом я высвободил шпагу.Другие люди карабкались снизу. Наши все были подняты звуками выстрелов, но, совершенно неожиданно, вдруг стало тихо.— Зажигайте! Побольше света! — кричал я. — Не давайте им уйти с лестницами!Здесь и там прозвучали выстрелы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100