Мы — чужие, а для него каждый чужак — это возможный враг. Он не знает, зачем мы принесли его сюда, почему стараемся вылечить. Ему может прийти в голову, что мы хотим его вылечить только для того, чтобы снова подвергнуть пыткам.— Какого роду-племени этот индеец? — спросила Лила. — Он тебя как будто понял.— Понял… одно-два слова. Может, мы сумеем разузнать у него о землях на запад отсюда, поскольку, как мне кажется, он не из здешних индейцев. Я думаю, он откуда-то издалека — у него другая фигура, даже другое строение лица, и он куда крупнее, чем те эно, которых я встречал.В течение трех последующих дней я видел его редко, ибо работы у меня было много, а времени в это пору года всегда мало. Наши посевы росли, и с ними во мне зрела надежда, что мы соберем хороший урожай. Зима по-прежнему тревожила меня.Мехов для продажи мы запасли совсем немного, поскольку шкуры нужны были нам самим для изготовления зимней одежды. Но все же у нас было несколько лисьих шкурок и еще шкурки зверьков поменьше — вроде ласки, — именуемых норками.На пятый день после того, как был найден дикарь, я вошел в помещение, где он лежал. Вместе со мной был Джублейн, и индеец вдруг заговорил на ломаном испанском. Этот язык Джублейн знал хорошо, так как одно время был у испанцев в плену.— Он катоба… хоть я не знаю, что это такое… С запада. — Джублейн помолчал, вслушиваясь. — Из местности у самой кромки гор.— О! — воскликнул я обрадованно. Это было как раз то, чего мне хотелось. — Расспроси его о горах.— Он спрашивает о тебе. Удивляется, откуда ты знаешь несколько слов на его языке.— Скажи ему, что у меня когда-то был друг из племени эно, по имени Потака.Катоба все поглядывал на меня, пока Джублейн объяснял, как мы с Потакой стали друзьями и как мы торговали здесь.— Скажи ему, что мы его друзья и хотим стать друзьями его народа. Скажи ему, что когда он поправится, мы, если он захочет, поможем ему вернуться к своим.Позднее я неоднократно сидел с ним и каждый раз запоминал несколько слов или фраз, которыми мог бы воспользоваться в разговоре. Боюсь, однако, что он мой язык учил куда быстрее, чем я его. И вот наступил день, когда он поднялся и я повел его показать наш маленький форт.Уа-га-су осмотрел все, но особенное впечатление произвели на него пушки.— Громкий голос! — воскликнул он внезапно.— Да.Я показал ему ядро, но в этот раз впечатление оказалось намного слабее, чем я ожидал.— Слишком большой для человека, — сказал он, — слишком много разбрасывать.Он, конечно, был прав. Я объяснил, что пушки используются против укреплений или кораблей, а когда он, как мне показалось, собрался спросить, зачем же они нужны внутри форта, я сказал, что сюда может прийти корабль с людьми, которые нам недруги.— Уа-га-су, — сказал я, — когда-нибудь я приду жить в горы.— Хорошо, — сказал он. — Я показать ты.Он начертил на земле несколько линий, чтобы показать, где находится его страна и какие реки ее ограничивают. Еще он показал мне ведущие через те края торговые тропы, которыми пользуются все индейцы. Мало-помалу оба мы лучше знакомились с языком друг друга, и он предупредил меня, что его враги будут разыскивать его и даже сейчас они могут таиться в лесах вокруг нас.— Какие враги ищут тебя?— Тускарора… они быть много. Великие воины.— Здесь ты в безопасности, Уа-га-су. А когда ты совсем поправишься, мы отведем тебя к твоему народу или проводим достаточно далеко.Понемногу я уяснил историю его побега. Они его поймали на охоте и пытали три дня, с каждым днем все свирепее. Потом привязали к столбу для сожжения. Он ухитрился, шевеля ступнями, перевернуть горящую ветку, толкая ее за еще не охваченный огнем конец, наклонить и уронить на ремень, связывающий лодыжки. Освободив ноги, он как-то сумел высвободить и руки, перепрыгнул через огонь и убежал в лес. Они немедленно кинулись следом, но он ускользнул. А потом, израненный, слабый, изможденный, свалился у края болота — и тут, почуяв его кровь, приплыл аллигатор…
* * *
С приходом ночи большие ворота нашего форта закрывались и запирались. Меньшие ворота, скорее калитка, выходящая на речную сторону, тоже запирались на засов. Ночью двое часовых обходили стены, а с людьми, остававшимися на флейте, мы договорились о системе сигналов. Они там тоже несли вахту.Ничто в моей натуре не позволяло мне полагаться на судьбу, ибо я был убежден, что удача приходит лишь к тому, кто упорно работает и хорошо все продумывает. До сих пор мы не знали неприятностей с индейцами. Хотелось надеяться, что так будет и дальше.Ночным караулом командовали посменно несколько человек; я делил эту обязанность с Джублейном, Пиммертоном Берком и Сакимом. В ту ночь дежурил Пим, и вот через несколько минут после полуночи он меня разбудил.— Барнабас! Можешь выйти?— Что там?Как всегда, я проснулся мгновенно.— Не знаю. Только лучше б тебе выйти.Он бесшумно исчез. Я вскочил и начал быстро одеваться.— Что случилось, Барнабас? — Абигейл тоже проснулась.— Не знаю. Но, боюсь, что-то серьезное, Пим не тот человек, чтобы поднимать тревогу попусту.Я пристегнул шпагу, сунул за пояс пистолеты, взял мушкет и выскользнул в темноту. Услышал еще, как возится в хижине Абигейл, — и поднялся по лестнице на стену.Рядом появился караульный. Я знал, что он с Ньюфаундленда, человек надежный и крепкий и зовут его Нед Таннер.— Они там, снаружи, капитан, — прошептал он, — и, по-моему, их там полным-полно.Направившись по дорожке под стеной, я нашел Пима Берка и взял с собой. Вместе мы дошли до второго караульного.— Таннер говорит, что их там очень много. А ты что скажешь?— Да, — тихонько ответил караульный, здоровенный смуглый парень из Бристоля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100