— Легче стало?
— Ты опоздал.
— Твой продюсер задержал.
Наталья едва заметно поморщилась при упоминании о Руслане Гатаулине, но разговаривать на эту тему ей не хотелось.
— У меня мало времени.
— Ну, как тебе лох? — выбрасывая окурок в окно, спросил Михайлюк.
— Никак. Мне вообще эта идея не нравится.
— Нравится или не нравится, но бабки у него есть.
— Бабки-то, может, и есть, но мне он показался очень скользким и каким-то… даже не знаю… слишком хитрым.
— Еще бы! — хохотнул Федор. — На его месте любой был бы хитрым и скользким. Чуть сболтнешь лишнее — и сухари суши.
— Я не представляю, на чем его можно зацепить.
— Хватит прибедняться, Черная вдова, — оборвал ее Михайлюк. — Ты же у нас талант, не таких мужиков вокруг пальца обводила. Думай, напрягайся. Зря мы, что ли, всю эту бодягу затеяли?
— Вы затеяли, не я это все придумала, с откровенной неприязнью в голосе сказала Наталья.
— Придумала, конечно, не ты, а реализовывать придется тебе. Суетись, пронюхай что-нибудь, затащи его в постель, в конце концов, подпои. Он что, не мужик?
— Он мне больше крысу напоминает.
— Я это уже слышал. Тебе должно быть до фонаря — крыса или бегемот.
Твое дело бабье — хлопай глазками, води плечиками, тряси подолом. Не тебе объяснять.
— Ну хорошо, затащу я его в постель. Он и сам не прочь, слюни пускал, пожирая меня глазами…
— Во! — обрадовался Михайлюк. — Уже теплее. А говоришь — дохлый номер.
— Такие, как он, в постели обычно только сопят и ерзают…
— А ты хорошенько постарайся. Он должен расслабиться, почувствовать к тебе доверие, наверняка что-нибудь сболтнет, а ты слушай и мотай на ус. Имена, названия, суммы…
— Чепуха, — отмахнулась Наталья, — если даже он и проговорится о чем-нибудь таком, то все это будет абсолютно бездоказательно. Ну, в конце концов, чего мы добьемся? Он же не политик, не известный всей стране человек, не крупный чиновник. Политика можно поймать на компромате любого рода, и никаких особых доказательств не требуется — политическая карьера может быть погублена даже обычной болтовней. Крупному чиновнику тоже грозят крупные неприятности, если начальство узнает о нем что-нибудь компрометирующее. А на этого как надавить? Он — мелкая сошка, жалкий исполнитель, никто. Такие ничтожества, как он, совершенно неуязвимы. Даже если его уволят, он тут же осядет в каком-нибудь другом кабинете. Единственное, чего он может бояться, — тюрьма, но он и сам это прекрасно понимает. Ловить его на взятке, с поличным?
Мы же не оперативная бригада по борьбе с экономическими преступлениями.
Михайлюк задумался. Медленно разминая сигарету толстыми пальцами, покачал головой.
— Действительно, не так все просто, — вынужден был признать он. — Но ты имей в виду, что отказаться от разработки этого клиента мы не можем. Провели такую подготовительную работу, вкинули бабки в регистрацию… Что же нам теперь — офис снимать, людей на работу брать, зарплату им платить? Твою мать!
— Если хочешь поймать его за руку, на самом деле придется заниматься какой-то деятельностью. Но тогда нужна крупная афера и то — без особых шансов на успех.
— Да какая афера! — отмахнулся Михайлюк. — Что я, Челентано какой-нибудь?
— Ты, конечно, не Челентано, — впервые за все время разговора улыбнулась Наталья, — и блефовать не умеешь.
Если бы, произнося эти слова, Наталья знала, что именно на блефе ее удерживает возле себя бывший следователь Федор Михайлюк, если бы она только знала!..
— Нет, такой херней мы заниматься не будем. Да у нас и бабок на это нет. Мы должны работать чисто, без «хвостов». Пока будем действовать по намеченному плану, а там — посмотрим.
— Да я же говорю… — пробовала возразить Наталья.
— Заткнись лучше. Ты что, постели так боишься? Может, ты лесбиянка?
От охвативших ее неприятных воспоминаний Наталья побледнела. Но в затемненном салоне автомобиля перемена в ее лице осталась для Михайлюка незамеченной.
— Если я лесбиянка, то ты педераст, дядя Федор, — со злостью выпалила она.
Михайлюк шумно засопел носом.
— Еще раз такое от тебя услышу — пожалеешь, что со мной встретилась.
— Я и так жалею, — отвернулась Наталья. — Ладно, мне пора. Меня ждут в театре.
— Иди-иди, актриса. Только не забывай об основной работе. Я с тобой свяжусь.
Глава 15
— …Андрей Рублев — самый знаменитый русский иконописец.
Историографическая традиция относит его рождение к началу четырнадцатого века.
Это было самое мрачное для Руси время. Татаро-монгольское иго подавляло страну не только экономически, но и духовно. Единственной областью, в которой могли раскрыть свой талант гении эпохи, было клерикальное искусство. Учитель Андрея Рублева, знаменитый Феофан Грек, долгие годы провел в Византии, где усвоил православный греческий иконописный канон в совершенстве. Однако художественный дар его был так велик, что он не остановился на простом копировании, сумел развить иконопись и поднять ее до уровня высокого искусства. А его гениальный ученик Андрей Рублев даже превзошел своего учителя…
Монотонный голос экскурсовода, эхом отдававшийся в многочисленных залах Центрального Дома художников, где экспонировались иконы и муляжи фресок Андрея Рублева, заставлял Наталью отвлечься от цели ее прихода в ЦДХ. «Интересно, — думала она, разглядывая лики святых на потемневших от времени досках, — почему он назначил встречу именно здесь? Хочет показать, что простой налоговый инспектор может быть ценителем искусства?»
Кашинцев появился вовремя — минута в минуту.
Он неслышно подошел к Наталье сзади и, чуть наклонившись к ее уху, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108