«Котенок» встал на дыбы и с места взял в карьер. Как Рамсес ни прижимался к его спине, как ни цеплялся за гриву, я с ужасом понимала: еще немного, и он свалится... Ноги не доставали до стремян, а руки были слишком слабы, чтобы удержать поводья.
Несколько секунд все мы стояли как завороженные. Первым пришел в себя Эмерсон. Никогда еще не видела, чтобы человек бегал с такой скоростью, но пешему не под силу догнать испуганную лошадь. Его светлость оказался куда проворнее, чем можно было ожидать.
– Спокойствие, мадам. Я спасу вашего малыша! – крикнул он и бросился к лошадям, которых держали под уздцы двое конюхов, но тут же был сбит с ног.
В следующий миг какой-то человек взлетел в седло, а еще через мгновение всадник скрылся в клубах пыли. Я только и успела заметить длинные полы его балахона, взметнувшиеся, как крылья.
Наши работники тоже не остались без дела: с дикими криками они помчались за Эмерсоном. После некоторого замешательства виконт и его спутники оседлали лошадей и поскакали за Рамсесом. Конюхи переглянулись, пожали плечами и поудобнее устроились на земле, словно зрители в партере.
Сегодня давали бенефис. С Рамсесом в главной роли. То ли случайно, то ли благодаря усилиям маленького седока конь описывал по пустыне широкую дугу. Если это было делом рук Рамсеса, то он совершал серьезную оплошность: конь быстро приближался к вади – сухому руслу. Глубину обрыва я из-за расстояния определить не могла, но ширина русла составляла футов десять. Конь, может, и сумеет перемахнуть на другую сторону, но Рамсес во время прыжка наверняка не удержится в седле...
Разумеется, я была вовсе не так спокойна, как можно заключить из моего рассказа. Честно говоря, мое состояние лучше всего описывает расхожее выражение «застыть от ужаса». Помочь сыну я ничем не могла. К тому же в пустыне и без меня хватало бестолковой суеты.
Его светлость опередил своих спутников. При всех своих недостатках – уверена, что успела заметить только небольшую их часть, – верхом он ездил так ловко, словно родился в седле. Но все равно виконт сильно отстал от первого преследователя, стремительно настигавшего белого коня с маленьким всадником. Как и следовало ожидать, Эмерсон маячил далеко позади, не говоря уж о наших людях, рассыпавшихся по пустыне, как горох.
Неизвестный всадник – неизвестным я его называю только для красного словца, ибо нетрудно было догадаться, кто это такой, – поднажал, обогнал белого коня и развернул его буквально на самом краю обрыва. Несколько секунд обе лошади мчались бок о бок. Немо скакал над самым обрывом, каждую секунду рискуя свалиться вниз, и его отвага принесла результат. Конь Рамсеса свернул в сторону, замедлил бег, а вскоре и вовсе перешел на шаг. Рамсес тотчас оказался на земле. Немо соскочил следом и завернул его в свой балахон. Издали было трудно разобрать, что происходит: то ли Немо радостно обнимает нашего сына, то ли сердито его трясет и грозит выпороть.
Первым из горе-преследователей до Немо и Рамсеса добрался Эмерсон, через некоторое время подоспели и остальные. Образовалась ликующая сине-белая толпа.
Только теперь я почувствовала, что мое плечо сжимает чья-то рука (судя по синякам, которые я потом обнаружила, это продолжалось долго, но от волнения я потеряла чувствительность). Оглянувшись, я увидела Энид. Девушка убрала руку, издала жалобный стон и лишилась чувств.
II
Я затащила Энид в палатку, чтобы она приходила в себя в холодке. Драма, едва не разразившаяся у нее на глазах, была вполне достаточной причиной для обморока, но я знала, как к этому отнесется Эмерсон. Он на дух не переносит кисейных барышень.
Первыми в лагерь вернулись виконт и его компания. Наездники старались не смотреть мне в глаза, лишь его светлость набрался наглости и обратился со словами извинения. Правда, с коня он предусмотрительно не слез.
Я не дала ему договорить:
– Вы не так уж виноваты, Рамсес вечно попадает в истории. Но советую вам не дожидаться возвращения профессора Эмерсона. Я не несу ответственности за его действия, особенно когда он пребывает в волнении.
Непрошеные гости вняли доводам разума. Когда Эмерсон наконец приплелся назад, прижимая к широкой отцовской груди ненаглядного сыночка, веселая компания уже пылила на изрядном расстоянии. Вняв уверениям Рамсеса, что он может стоять, Эмерсон с неведомо откуда взявшейся прытью кинулся вслед за всадниками, требуя, чтобы они вернулись и приняли бой, как подобает мужчинам.
К этому маневру ненаглядного супруга я была готова и незаметно для остальных поставила мужу подножку. Приняв сидячее положение и смахнув пыль с потного лица, он окончательно присмирел.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – прохрипел Эмерсон, сплевывая песок. – Но если этот идиот снова здесь появится, я ему...
Я сунула Эмерсону фляжку с водой, чтобы он сполоснул рот.
– Может, хватит на сегодня? Солнце жарит вовсю, люди набегались и притомились...
– Прервать работу? – Эмерсон окинул меня удивленным взглядом. – Что за мысли, Пибоди!
И мы возобновили наши труды. Рабочие, вопреки моим ожиданиям, проявили небывалое усердие. Один из них признался напарнику, что обожает работать у Отца Проклятий: с ним не соскучишься.
III
Естественно, мы хотели поблагодарить Немо и высказать ему свое восхищение, но он как сквозь землю провалился. В египетском балахоне и тюрбане ничего не стоит затеряться среди полусотни работников.
Рабочий день кончился, а Немо так и не появился. Излишне говорить, что спаситель Рамсеса был мне нужен не только для того, чтобы обрушить на него родительскую благодарность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96