Подобное предложение свидетельствовало об обожании, граничащем с обожествлением. Свежеиспеченная богиня и новообращенный рука об руку удалились в дом.
Дональд с такой силой треснул чашкой о блюдце, что посуда в его руках превратилась в груду черепков.
– Я больше на вас не работаю, миссис Эмерсон! Мне доводилось справляться и с вооруженными врагами, и со свирепыми дикарями, но против вашего Рамсеса я бессилен.
– Рамсес? Наверное, вы хотели сказать – Энид. Еще печенья?
– Плевал я на ваше... Простите, миссис Эмерсон. Мне надо побыть одному.
– Собираетесь забыться в опиумном бреду? – поддел его Эмерсон. – Лучше сразу сдайтесь, мой мальчик. С миссис Эмерсон вам все равно не сладить. Раз уж она за вас взялась, то доведет дело до конца, нравится вам это или нет. А теперь прошу меня извинить, пойду разбирать свои записи.
– Эмерсон – воплощение такта, – сказала я, проводив мужа взглядом. – Он догадался, что я хочу поговорить с вами наедине, Рональд... то есть Дональд. Нет-нет, останьтесь! Иначе я попрошу Абдуллу вас вернуть, сесть на вас верхом и не слезать, пока я не закончу. Господи, как же мужчины упрямы! Энид все мне рассказала, Дональд.
Молодой человек рухнул в раскладное кресло, чуть не опрокинувшись вместе с ним.
– Все?!
– Почти. В любви к вам она мне не призналась, но я и сама вижу, что к чему. Меня не перестает удивлять...
Дональд подскочил как ужаленный:
– Она меня любит?
– ...способность мужчин не замечать того, что находится у них прямо под носом. Вы тоже влюблены в нее...
– Влюблен в нее? В нее? В нее?!
– Хватит изображать попугая! Лучше сядьте и не кричите, иначе все сбегутся на шум.
Дональд медленно осел в кресло, как человек, которому отказали ноги. Его глаза, круглые, как блюдца, и синие, как первосортная египетская бирюза, были устремлены на меня. Я продолжала:
– А почему, по-вашему, Энид вас преследует? Зачем пытается убедить, что вы должны себя защитить? Зачем ей было принимать ухаживания негодяя Каленищеффа, если не ради помощи вам? Почему она так на вас зла? Поверьте, женщина не способна на самопожертвование исключительно в память о старой дружбе. Нет, это любовь! В то же время Энид вас презирает, и на то, согласитесь, есть причины. Терпя наказание вместо брата, вы оказываете ему медвежью услугу. А если вы настолько глупы, что готовы принять бесчестье из ложной доблести, то почему заставляете страдать тех, кто вас любит? Вам следует сообщить, что виноваты вовсе не вы, а брат. Станьте наконец самим собой и объявите о своей любви!
– Я вам не верю, – пробормотал Дональд. – Она меня презирает. Она...
– Презирает, еще как! И все же любит. Слушайте внимательно, Дональд. Вы не можете нас покинуть. Я не в силах ничего объяснить Эмерсону... Он впадает в бешенство при упоминании Гения Преступлений, но вы-то, надеюсь, поймете меня. Энид грозит страшная опасность, и вовсе не со стороны полиции. Гений Преступлений сделал все, чтобы Энид заподозрили в убийстве Каленищеффа. Иначе зачем надо было убивать князя в ее номере?
– Затем, что Каленищефф всегда был настороже. Застать его врасплох можно было только во время свидания.
– Мой последний вопрос был риторическим, – сказала я резко. – Поверьте, Энид в опасности! Возможно, в ту ночь она видела или слышала нечто такое, что может разоблачить злодея Сети. Нужно лишь, чтобы Энид вспомнила. Пусть она и дальше клянет и поносит вас сколько душе угодно, вы не должны ее бросать! Кстати, о брани. С какой радости вы сносите ее с бараньей кротостью, а? Давайте-ка я научу вас, как следует отве...
На сей раз Дональду удалось свалиться вместе с креслом. Он на четвереньках метнулся в сторону, вскочил и со всех ног рванул прочь.
– Умоляю, миссис Эмерсон, пощадите! – донесся до меня его жалобный крик. – Вы меня убедили! Я не оставлю мисс Дебенхэм! Но я не могу...
И он исчез в доме.

Глава десятая
I
Абдулла забыл закрыть ворота. Я наслаждалась одиночеством, прислушиваясь к голосам Рамсеса и Энид, обсуждавших язык древних египтян (вернее, к лекции Рамсеса и редким замечаниям Энид). Глаза мои были прикованы к буйству закатных красок. Ни один художник не сумел бы добиться оттенков, которыми были расцвечены сейчас небеса, – бронза с алыми прожилками, фиолетовый с вкраплениями розового и голубого... Я знала, что эти чудесные краски объясняются большим количеством песчинок в атмосфере, и побаивалась, не назревает ли пыльная буря.
Мимо распахнутых ворот брели феллахи, возвращающиеся с полей, плелись ослы, нагруженные вязанками хвороста, грациозно скользили женщины в черных одеяниях с тяжелыми кувшинами на головах. Вечная египетская процессия... В подобные моменты я очень поэтична.
Внезапно в неторопливую вереницу вклинилась несообразная фигура. Уже сама скорость свидетельствовала о чужеродности. То был всадник, прямиком направлявшийся к воротам. Он въехал во двор и, увидев меня, спрыгнул на землю и сорвал шляпу.
– Миссис Эмерсон, я Рональд Фрейзер. Мы недавно встречались...
– Знаю. Не вы ли случайно проделали сегодня дыру в шлеме моего сына?
– Надеюсь, не я.
Улыбка еще больше увеличивала его сходство с братом. Я невольно оглянулась, но Дональда не было видно. Зато в дверях стоял, едва помещаясь широкими плечами в проеме, Эмерсон, и нельзя сказать, что его лицо лучилось радушием.
– Надеетесь? – буркнул мой ненаглядный супруг. – Я тоже на это надеюсь, молодой человек. Если бы сия оплошность была на вашей совести, вам бы пришлось держать ответ передо мной!
– Именно с целью все объяснить и попросить прощения за случившееся я и взял на себя дерзость предстать перед вами и вашей очаровательной супругой, – пропел Рональд на одном дыхании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96