Альфонсо-поэт истощился бы и иссяк, исписался бы до внутренней пустоты – подобно тому, как в голодную пору тело начинает питаться внутренни­ми запасами, медленно пожирая себя изнутри. Но он вовремя бросил это занятие, и теперь – при послушной жене и при деньгах – очень успешно ведет дела, к которым не чувствует склонности и призвания, но которые обеспечивают ему очень даже безбедное существование.
Бальдассаре же обратился к Богу. В монастыре близ Веро­ны он посвящает все время молитвам: уткнувшись носом в Псалтирь, жует пищу духовную. Но в отличие от Альфонсо он не забыл про Лапо. Наоборот. Ибо поездка на остров и стала причиной его ухода от жизни мирской. Дабы искупить свое предательство – а он до сих пор почитает себя виноватым, – Бальдассаре теперь умерщвляет плоть, с каковой он едва не расстался в тот злополучный день. Он не снимает завшивев­шую власяницу, читает «Salva nos Stella maris» по несколько раз на дню и целует ноги алебастровой Девы Марии. Иной раз ему снится Белая Дева, прекрасная искусительница; и тогда дух его мечется над бурлящими водами. Но иногда в его снах она предстает воплощением благотворной любви и утешает его неспокойный, трепещущий дух среди прохладных камней, что истекают слезами росы. Бальдассаре, всегда безупречно чест­ный, не делится этими снами ни с кем, даже с братом-испо­ведником. Он сохраняет их для себя, и принадлежат они толь­ко ему – так же, как запахи его тела.
И наконец, Чезаре – без которого прекрасно обходятся двое бывших друзей и наперсников, как и он сам обходится без них, – не ведет корабли к берегам дальних стран. Пусть юноши рьяные и неустроенные в этой жизни ищут новые мор­ские пути к иноземным богатствам и пряностям. Ему же, Че­заре, хватает и твердой земли. После того приключения на озере у него развилось стойкое недоверие к лодкам и кораб­лям. Он вообще редко выходит из своей цирюльни, где гото­вит себе на смену троих сыновей. Та шальная проделка юно­сти научила Чезаре ценить, что имеешь, и не рваться за чем-то большим. Кому-то же надо быть и брадобреем – занятие не хуже любого другого. Фьяметта из сна, обещавшая неземное блаженство в кругу семьи, воплотилась в дородную домохозяй­ку с гнилыми зубами, которая, впрочем, исправно штопает ему чулки, да и готовит вполне недурственно. В общем, избавив­шись от нездоровой тяги к приключениям и дальним стран­ствиям, Чезаре теперь научился ценить домашний уют и по­кой, чем и доволен.
Так что все трое друзей, как один, образумились (хотя, повторяюсь, они давно потеряли друг друга из виду).
И теперь они счастливы?
Они живут и здравствуют: так что вопрос неуместен.
Explicit liber adolescent
ПРОЛОГ ПЬЯНОЙ БАБЫ
Казалось бы, пловец закончил рассказ. На самом же деле он только начал. Рассказ был всего лишь прологом к дальней­шим экстраполяциям.
П л о в е ц: Теперь я вам объясню, что все это значит…
Но ему не дали договорить. Шут наклонился вперед и под­нял свою чашу в приветственном тосте, обращаясь к пловцу.
– Какая удачная мысль, – объявил он, – развлечь нас и скрасить нам ожидание.
Пловец открыл было рот, чтобы поблагодарить за компли­мент.
Ш у т: Сдается мне, у тебя пересохло в горле. Давай-ка выпьем по чарке.
П л о в е ц: Но я еще не закончил…
Ш у т: БОЛЬШЕ НИКТО НЕ ЖЕЛАЕТ ПОТЕШИТЬ НАС ДОБРЫМ РАССКАЗОМ? Или балладой? Или, может быть, бабкиной сказ­кой? У нас как раз есть одна старая бабка.
Шут с облегчением видит, что пьяная баба поднялась на ноги.
– Сам ты старая бабка, – заявляет она. – Пустозвон с бубенцами.
П л о в е ц: Эй… погодите… бултых!
П ь я н а я б а б а: Есть у меня, что рассказать. История моя не такая мудрено-замысловатая, но зато всяко уж посмеш­нее будет.
П л о в е ц: Погодите. Я еще не закончил.
П е в ц ы – г о р л о п а н ы (обращаясь к пьяной бабе): Ну, да­вай начинай уже.
С небывалым воодушевлением вся команда сбивается в тесный кружок вокруг пьяной бабы, так что пловец теперь видит лишь спины.
– История давняя, – говорит пьяная баба. – В первый раз я её слышала еще ребенком. И потом, но уже поподробней, когда у меня пришли первые крови. Рассказала мне эту исто­рию повитуха из нашей деревни, госпожа Фибула, женщина во всех отношениях достойная и мастерица трепать языком, уж такая была она сплетница – все про всех знала. Да, понят­ное дело, я женщина необразованная и простая. Красивых словес я не знаю и премудростей стиля не разумею, хотя был у меня один шибко умный школяр, так чудно изъяснялся, и может, что-то мне в память и въелось из его гладких речей. Хотя, ну его: буду рассказывать так, как услышала эту исто­рию от госпожи Фибулы. А она, повторюсь, была мастерица рассказывать всякие байки. Только это не байка, а истинная правда.
Стало быть, я начинаю.
РАССКАЗ ПЬЯНОЙ БАБЫ

Повесть о грандиозных деяниях и талантах Белкулы, молочницы, и ее увечного спутника по прозвищу Колпачок, поведанная изначально госпожой Фибулой и пересказанная здесь по памяти.
КНИГА ПЕРВАЯ

О рождении Белкулы
Однажды утром на сеновале Хильдегард ван Тошнила, взбесившись от соков, бродивших в крови, подставила голую задницу солнцу, чей небесный огонь тут же попал под затме­ние тени некоего Мартина, работника с фермы. Вскорости обнаружив, что в утробе ее зреет плод от внебрачных забав, Хильдегард (единственная дочь Освольта ван Тошнилы из ку­печеского сословия) в отчаянии стала пить травы, надеясь на благополучный выкидыш. Рези и судороги в животе, жуткий понос и потоки неудержимой мочи – таков был результат пи­тия отравы, в силу чего дальнейшие поползновения Мартина в плане плотских утех сделались невозможными, но плод в утробе Хильдегард остался нетронутым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81