ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
На время крики стихают, потом раздаются снова:
– Помогите!
– Спасите!
– Помогите!
Крестьяне, собравшись тесной кучкой, взволнованно переговариваются:
– Наверно, водой крышу сорвало и унесло вместе с людьми.
– Худо им приходится.
– Крыша может повалиться, когда вовсе не ждешь. Так по скату в воду и ухнешь.
– А уж очутился в воде – пиши пропало…
– Нам-то что делать, Тицэ Уйе? Так и смотреть, как люди тонут?
– Ночью договорились ведь сделать из досок плот или два.
– А доски откуда взять?
– Со склада на станции.
– Склад-то небось помещичий.
– Нас к нему и близко не подпустят.
– Тогда идем к примару или к писарю!
– Вон они на линии.
Мужики одним махом взобрались на насыпь.
– Господин писарь, с хутора крики слыхать.
– А чего вы хотите? Чтоб там пели? В селе наводнение. Вот они кричат и охают, тут не до песен…
– Там люди тонут, господин примар.
– Ну и что? Вплавь мне их спасать прикажете?
– Этого мы не просим. Мы хотим из досок плот сделать. И на нем доплыть.
– Ну и кто вам запрещает?
– Поговорите с приказчиком Стрымбу. Пусть разрешит взять со склада охапку досок да шапку гвоздей. Как доберемся до хутора, спасем людей, так плот назад разберем и вернем доски.
– Я не могу распоряжаться помещичьим добром. Я примар только в своей примарии, к имуществу помещика никакого отношения не имею.
У писаря чешется язык.
– Плот делать? А зачем? Представители власти уже обо всем позаботились. Из порта Турну запросили спасательные лодки. Прибудут с часовым поездом.
– А до тех пор?
– До тех пор ничего не случится. Если хуторские ночью не утонули, в кромешной тьме, то теперь, среди дня, небось не утонут.
Доктор Ганчу – толстенький, пухленький, с круглым и румяным, как наливное яблочко, лицом – стоит на своих косолапых ножках рядом с попом Томицэ Бульбуком, потирает белые пухлые ручки с коротенькими пальчиками. Глазки его улыбаются. Опря Кэцуй Стрымбу, как только зашла речь о досках с помещичьего строительного склада, насупился да так и застыл с мрачной рожей. Лицо писаря Джикэ Стэнеску по-прежнему желтое, как шафран.
– Братцы, чего мы стоим и просим милости у этих собак? Там, за рекой на хуторе, люди гибнут, а господам представителям власти охота шутки шутить. Найдем доски и в селе. Разберем кровати, у кого есть, и построим плоты.
– Верно, Тицэ, верно!
– Стыдно тебе будет, примар!
– Ох, стыдно, писарь!
– И вам стыдно будет, господин доктор!
– Вот как привлеку вас всех к суду за оскорбление, мамалыжники! – рявкает выведенный из себя жандарм Жувете.
– Иди, привлекай!..
Крестьяне бегут в село. За ними припускаемся и мы, ребятишки. У меня развязывается повязка на шее.
– Дэрие, из тебя картошка сыплется…
– Пусть ее!
Мы мчимся, будто за нами гонятся с палками. Но за нами никто не гонится.
Мужики расходятся по домам, разбирают кровати, выходят, таща на спине доски, складывают их в кучу прямо на дороге.
– Скорее гвозди и топор.
Лишку Стынгачу принес полную шапку гвоздей.
– Вот берёг, хотел птичник построить.
Другие пришли с топорами. Малыш раздобыл несколько бревен. Петре Згэмыйе где-то подобрал с десяток жердей. В один миг соорудили два длинных и широких плота.
– Должны выдержать.
Крестьяне поднимают плоты на плечи и несут к реке, там опускают и сталкивают в воду. Плоты держатся на плаву. На каждый прыгают по трое.
– А вы, пострелята, не суйтесь!
– Мы и не суемся. Только глядим.
Мужики отталкиваются шестами. Полые воды раскачивают плоты. Плоты все дальше отплывают от берега. Вот они на середине реки. Уже ближе к тому берегу. Плывут по хутору. Скрываются из виду. По-прежнему слышны крики:
– Спасите!
– Помогите!
– Спасите!
С плотов отвечают:
– Идем, братцы, идем! Держитесь!
Мы слушаем затаив дыхание. Слушаем и смотрим, как вспенившиеся волны ударяют в высокую насыпь дороги. На залитом водой лугу стоят два старых дуба. Волны бессильны свалить их. Они с яростным ревом разбиваются о стволы и уносятся прочь.
Доктора Ганчу с компанией уже и след простыл. Они отправились в корчму Букура, что возле станции. Я живо представляю, как они грызут сушки, пьют разогретую цуйку с сахаром и болтают всякую чушь.
В полдень плоты приплыли обратно.
– Брата своего Лисандру я нашел на крыше, – рассказывает отец. – Они с моей золовкой Лулуцей сидели на самом коньке крыши. Ждали конца. Я перевез их на гору, к Моисе Бербеку. Как они благодарили!
– Многих спасли, дядя Уйе?
– Двадцать два человека. Ребятишки просто тряслись от страха. В чем душа держалась.
Дневным поездом прибыли наконец спасательные шлюпки. Три черные длинные и узкие лодки. С ними приехали и три лодочника. Крестьяне, оказавшиеся на станции, сняли шлюпки с поезда и на плечах донесли до воды.
– Ну, что нам делать? С чего начинать?
– Опасность миновала, – ответствовал примар Бубулете. – Мы, представители власти, уже приняли меры. Кабы вас дожидаться, многих уже в живых не было… По раз вы все равно здесь, а к нам, если можно так выразиться, сам Дунай пожаловал, то давайте устроим прогулку, что вы зазря, что ли, сюда ехали.
В одну лодку сели писарь Джикэ Стэнеску с доктором Ганчу, во вторую – примар Бубулете с жандармом Жувете. В третью – приказчик Опря Кэцуй Стрымбу.
И три длинные узкие черные лодки заскользили по мутной глади вод. Проплыли мимо дубов, которые под яростным натиском волн неколебимо возвышались над мрачной пучиной, миновали затопленный хутор и затерялись где-то в стороне Бэнясы, у подножия холма, на котором обширный виноградник колченогого барина дремал, присыпанный землей.
– Не дай бог еще раз такое пережить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188
– Помогите!
– Спасите!
– Помогите!
Крестьяне, собравшись тесной кучкой, взволнованно переговариваются:
– Наверно, водой крышу сорвало и унесло вместе с людьми.
– Худо им приходится.
– Крыша может повалиться, когда вовсе не ждешь. Так по скату в воду и ухнешь.
– А уж очутился в воде – пиши пропало…
– Нам-то что делать, Тицэ Уйе? Так и смотреть, как люди тонут?
– Ночью договорились ведь сделать из досок плот или два.
– А доски откуда взять?
– Со склада на станции.
– Склад-то небось помещичий.
– Нас к нему и близко не подпустят.
– Тогда идем к примару или к писарю!
– Вон они на линии.
Мужики одним махом взобрались на насыпь.
– Господин писарь, с хутора крики слыхать.
– А чего вы хотите? Чтоб там пели? В селе наводнение. Вот они кричат и охают, тут не до песен…
– Там люди тонут, господин примар.
– Ну и что? Вплавь мне их спасать прикажете?
– Этого мы не просим. Мы хотим из досок плот сделать. И на нем доплыть.
– Ну и кто вам запрещает?
– Поговорите с приказчиком Стрымбу. Пусть разрешит взять со склада охапку досок да шапку гвоздей. Как доберемся до хутора, спасем людей, так плот назад разберем и вернем доски.
– Я не могу распоряжаться помещичьим добром. Я примар только в своей примарии, к имуществу помещика никакого отношения не имею.
У писаря чешется язык.
– Плот делать? А зачем? Представители власти уже обо всем позаботились. Из порта Турну запросили спасательные лодки. Прибудут с часовым поездом.
– А до тех пор?
– До тех пор ничего не случится. Если хуторские ночью не утонули, в кромешной тьме, то теперь, среди дня, небось не утонут.
Доктор Ганчу – толстенький, пухленький, с круглым и румяным, как наливное яблочко, лицом – стоит на своих косолапых ножках рядом с попом Томицэ Бульбуком, потирает белые пухлые ручки с коротенькими пальчиками. Глазки его улыбаются. Опря Кэцуй Стрымбу, как только зашла речь о досках с помещичьего строительного склада, насупился да так и застыл с мрачной рожей. Лицо писаря Джикэ Стэнеску по-прежнему желтое, как шафран.
– Братцы, чего мы стоим и просим милости у этих собак? Там, за рекой на хуторе, люди гибнут, а господам представителям власти охота шутки шутить. Найдем доски и в селе. Разберем кровати, у кого есть, и построим плоты.
– Верно, Тицэ, верно!
– Стыдно тебе будет, примар!
– Ох, стыдно, писарь!
– И вам стыдно будет, господин доктор!
– Вот как привлеку вас всех к суду за оскорбление, мамалыжники! – рявкает выведенный из себя жандарм Жувете.
– Иди, привлекай!..
Крестьяне бегут в село. За ними припускаемся и мы, ребятишки. У меня развязывается повязка на шее.
– Дэрие, из тебя картошка сыплется…
– Пусть ее!
Мы мчимся, будто за нами гонятся с палками. Но за нами никто не гонится.
Мужики расходятся по домам, разбирают кровати, выходят, таща на спине доски, складывают их в кучу прямо на дороге.
– Скорее гвозди и топор.
Лишку Стынгачу принес полную шапку гвоздей.
– Вот берёг, хотел птичник построить.
Другие пришли с топорами. Малыш раздобыл несколько бревен. Петре Згэмыйе где-то подобрал с десяток жердей. В один миг соорудили два длинных и широких плота.
– Должны выдержать.
Крестьяне поднимают плоты на плечи и несут к реке, там опускают и сталкивают в воду. Плоты держатся на плаву. На каждый прыгают по трое.
– А вы, пострелята, не суйтесь!
– Мы и не суемся. Только глядим.
Мужики отталкиваются шестами. Полые воды раскачивают плоты. Плоты все дальше отплывают от берега. Вот они на середине реки. Уже ближе к тому берегу. Плывут по хутору. Скрываются из виду. По-прежнему слышны крики:
– Спасите!
– Помогите!
– Спасите!
С плотов отвечают:
– Идем, братцы, идем! Держитесь!
Мы слушаем затаив дыхание. Слушаем и смотрим, как вспенившиеся волны ударяют в высокую насыпь дороги. На залитом водой лугу стоят два старых дуба. Волны бессильны свалить их. Они с яростным ревом разбиваются о стволы и уносятся прочь.
Доктора Ганчу с компанией уже и след простыл. Они отправились в корчму Букура, что возле станции. Я живо представляю, как они грызут сушки, пьют разогретую цуйку с сахаром и болтают всякую чушь.
В полдень плоты приплыли обратно.
– Брата своего Лисандру я нашел на крыше, – рассказывает отец. – Они с моей золовкой Лулуцей сидели на самом коньке крыши. Ждали конца. Я перевез их на гору, к Моисе Бербеку. Как они благодарили!
– Многих спасли, дядя Уйе?
– Двадцать два человека. Ребятишки просто тряслись от страха. В чем душа держалась.
Дневным поездом прибыли наконец спасательные шлюпки. Три черные длинные и узкие лодки. С ними приехали и три лодочника. Крестьяне, оказавшиеся на станции, сняли шлюпки с поезда и на плечах донесли до воды.
– Ну, что нам делать? С чего начинать?
– Опасность миновала, – ответствовал примар Бубулете. – Мы, представители власти, уже приняли меры. Кабы вас дожидаться, многих уже в живых не было… По раз вы все равно здесь, а к нам, если можно так выразиться, сам Дунай пожаловал, то давайте устроим прогулку, что вы зазря, что ли, сюда ехали.
В одну лодку сели писарь Джикэ Стэнеску с доктором Ганчу, во вторую – примар Бубулете с жандармом Жувете. В третью – приказчик Опря Кэцуй Стрымбу.
И три длинные узкие черные лодки заскользили по мутной глади вод. Проплыли мимо дубов, которые под яростным натиском волн неколебимо возвышались над мрачной пучиной, миновали затопленный хутор и затерялись где-то в стороне Бэнясы, у подножия холма, на котором обширный виноградник колченогого барина дремал, присыпанный землей.
– Не дай бог еще раз такое пережить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188