Если же ничего не подозревавший охотник слышал неожиданное жужжание и красное перо впивалось вдруг в его шляпу, если он видел, как стрела сбивает с дерева плод, за которым потянулась его рука, или такая же украшенная пером стрела, пущенная откуда-то сверху, падает в нескольких шагах от него, — то был знак, что дальше идти нельзя.Он нисколько не удивлялся, он понимал, что это значит, и уважение, которое все авентурейро питали к дону Антонио де Марису и его семье, заставляло его сворачивать в сторону. Он уходил, в душе проклиная Пери за то, что тот продырявил ему шляпу или заставил его отдернуть руку.И он хорошо делал, что уходил, ибо индеец был зорок и настойчив. Не задумавшись, он выколол бы глаза любому, кто, выйдя на берег реки, мог вдруг увидеть купальщицу.Сесилия и ее сестра обычно купались в костюмах из легкой темной ткани, которые прикрывали тела, не стесняя, однако, движений и не мешая плавать.Но Пери считал, что увидеть его сеньору в купальном костюме уже значит осквернить ее. Этого не позволял себе даже он, ее раб, а уж он-то, разумеется, ничем не мог оскорбить свое божество.И хотя проницательный взгляд Пери и полет его стрел ограждали Сесилию кругом, переступать границы которого никто не решался, индеец тем не менее всякий раз зорко оглядывал течение реки и окрестные берега.Рыба, что плещется на поверхности воды и может задеть девушку; змея, пусть даже безвредная, свившаяся в клубок под листьями агуапе; хамелеон, что греется на солнце и отливает всеми цветами радуги; белая мохнатая обезьянка сагуи, которая корчит ужасные гримасы и виснет на ветках деревьев, уцепившись за них хвостом, — все эти существа могли напугать Сесилию, и, был ли притаившийся враг в это время далеко или близко, индеец неизменно обращал его в бегство или же убивал на месте.Если по реке плыла обломившаяся ветка или какие-нибудь водоросли, оторвавшиеся от каменистого берега, индеец, быстрый, как стрела его лука, кидался в воду и тут же вылавливал их; если орех пальмы сапукайи, высившейся над Пакекером, лопался вдруг и падал, он хватал этот орех на лету.Ведь и дерево, уносимое вниз течением, и падающий плод могут причинить вред Сесилии: она может испугаться, дотронувшись до водорослей, и решит, что это змея, а Пери никогда не простит себе ее малейшего испуга.Словом, он окружил ее таким неустанным вниманием, так бдительно ее охранял, так разумно и нежно о ней заботился, что девушка могла ни о чем не думать. Он делал все, что только было в человеческих силах.Зная безмерное усердие индейца, Сесилия просила его вести себя поспокойнее, хоть и понимала, что бесполезно давать ему такие советы.В ту минуту, когда девушки подходили к лестнице, они увидали Алваро.Сесилия поздоровалась с молодым человеком на ходу и, улыбнувшись ему, стала легким шагом спускаться вниз, Изабелл последовала за нею.Алваро пытался угадать по глазам Сесилии, по выражению ее лица, простила ли она его за вчерашнее сумасбродство. Не увидав ничего, что могло бы рассеять его опасения, он решил пойти за девушкой и поговорить с ней. Он оглянулся, чтобы убедиться, что никто их не видит, и в эту минуту заметил итальянца, стоявшего в двух шагах от него и следившего за ним со своей неизменной саркастическою усмешкой.— Добрый день, сеньор кавальейро.Соперники обменялись взглядами, которые скрестились, как стальные клинки.В это мгновение к ним незаметно приблизился Пери; в руках у него были пистолеты, которые ему только что подарила Сесилия.Индеец остановился и, загадочно улыбнувшись, протянул пистолеты: один — Алваро, другой — Лоредано.Оба поняли значение его жеста и этой улыбки; оба почувствовали, что были неосторожны, и сообразили, что проницательный индеец прочел в их глазах взаимную ненависть, а может быть, даже и угадал ее причину.Они отвернулись друг от друга, сделав вид, что ничего не заметили.Пери пожал плечами и, засунув пистолеты за пояс, прошел мимо с высоко поднятой головой, гордо на них поглядел и последовал за своей сеньорой.XI. КУПАНЬЕКогда девушки спускались по каменной лестнице, Сесилия спросила:— Скажи мне, Изабелл, почему ты не разговариваешь с сеньором Алваро?Изабелл вздрогнула.— Я вижу, — продолжала девушка, — что ты даже не отвечаешь на его поклоны.— Они же обращены к тебе, Сесилия, — кротко заметила ее сестра.— Признайся, он тебе неприятен? У тебя к нему какая-то ненависть?Изабелл молчала.— Ты даже не отвечаешь?.. Ну, смотри, тогда я сделаю из этого другие выводы, — продолжала Сесилия шутливо.Изабелл побледнела; прижав руку к сердцу, чтобы оно не так сильно билось, она сделала над собой усилие и выговорила несколько слов, которые, казалось, обжигали ей губы:— Ты отлично знаешь, что я его ненавижу!Сесилия не заметила перемены в лице сестры — спустившись вниз, она стала весело прыгать по траве, и разговор их оборвался.Но если бы Сесилия даже увидела в этот миг волнение Изабелл, увидела, как та потрясена, она бы все равно не поняла, чем это вызвано.Чувство, которое Сесилия испытывала к Алваро, казалось девушке таким чистым, таким естественным, что ей даже и в голову не приходило, что оно может когда-нибудь стать иным, чем было теперь, — радостью, вызывавшей улыбку, смущением, заливавшим краской лицо.В любви своей — если это действительно была любовь — она не могла догадаться о том, что происходило в душе Изабелл, не могла понять, что слова, которые только что произнесла ее сестра, были ложью — и ложью самоотверженной.Боясь выдать роковую тайну, Изабелл вырвала у себя из сердца, полного любви, эти слова ненависти, которые для нее самой звучали почти как святотатство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110