Что до Пери, то он вернулся в садик Сесилии с твердым намерением защищать свою сеньору от всех, от целого мира.Забрезжил рассвет.Фидалго позвал Айреса Гомеса и прошел вместе с ним в кабинет, где они совещались около получаса.Все, о чем они говорили, осталось тайной, которую знал лишь господь бог и эти два человека. И когда открылась дверь кабинета, Алваро увидел только, что дон Антонио был задумчив, а эскудейро бледен как смерть.В эту минуту у дверей послышался какой-то шорох: оказалось, что четверо авентурейро стоят и ждут, когда фидалго сделает им знак войти.Дон Антонио жестом подозвал их к себе, и они упали перед ним на колени. По их загорелым лицам струились слезы; побелевшие губы, которые только что извергали угрозы, дрожали и бормотали какие-то бессвязные слова.— Что это значит? — сурово спросил фидалго.— Мы пришли предать себя в ваши руки. Не браться за оружие мы хотим, а воззвать к вашему сердцу, чтобы вы нас помиловали.— А остальные? — спросил дон Антонио.— Да простит их господь за то чудовищное преступление, которое они задумали. Как только вы ушли, все изменилось. Они готовятся на вас напасть!— Пусть нападают, — сказал дон Антонио, — я сумею их встретить. Только отчего же вы не с ними? Разве вы не знаете, что дон Антонио де Марис может простить вину, но не прощает неповиновения?— Пусть так, — сказал авентурейро, говоривший от имени всех четверых, — мы примем наказание, которое вы на нас наложите. Приказывайте — мы повинуемся. Нас четверо против двадцати с лишним. Позвольте же нам умереть за вас и смертью своей искупить минутное ослепление. Вот та милость, о которой мы просим!Дон Антонио, пораженный, вгляделся в лица людей, стоявших на коленях, и узнал в них своих старых товарищей по оружию, вместе с которыми в давние времена он сражался против врагов Португалии.Он был растроган. Его высокая душа, непоколебимая в минуты опасности, с гордым вызовом встречавшая любые угрозы, легко поддавалась влиянию чувств благородных и добрых.Эти четыре человека доказали свою верность в такой момент, когда все остальные подняли мятеж, восстали; их героический поступок и жертва, которую они соглашались принести, чтобы искупить свою вину, возвысили их в глазах фидалго.— Встаньте. Узнаю моих верных солдат. Вы уже не изменники, которых я так недавно осуждал; вы испытанные друзья, которые храбро вместе со мною сражались. Теперешний ваш поступок заставит забыть о том, что вы делали час тому назад. Да! Вы достойны того, чтобы биться вместе со мной в последней битве. Дон Антонио де Марис вас прощает. Можете этим гордиться.Все четверо поднялись. Лица их сияли радостью: фидалго простил их. Каждый готов был отдать за него жизнь.Было бы слишком долго описывать все, что произошло на галерее после того, как дон Антонио ушел оттуда.Как только Лоредано очнулся после оглушившего его удара, он узнал, что его приговорили к смертной казни. Но итальянец и без этого непременно бы подбил авентурейро на новый бунт.Он пустил в ход все свое красноречие. Он обрисовал товарищам всю безысходность их положения, приписал свое наказание и все несчастья, которые должны были за ним последовать, фанатичной привязанности фидалго к Пери, — словом, привел все доводы, которые подсказал его изворотливый ум.Дон Антонио уже ушел. Некому было сдержать это все возраставшее волнение. Глухое недовольство перешло во всеобщий ропот.Одно непредвиденное обстоятельство еще больше раздуло и без того уже разгоравшееся пламя. Едва начало светать, как Пери заметил, что труп Руи Соэйро не убран. Опасаясь, как бы его сеньора, войдя в садик, не испугалась, он подхватил мертвое тело и, перенеся его через площадку, бросил во внутренний дворик.Авентурейро побледнели; они были ошеломлены. Вслед за тем раздались негодующие крики. Все пришли в ярость; жажда мести обуяла этих людей. Теперь уже никто не раздумывал — мятеж вспыхнул со всей силой. И только четверо наемников, которые после ухода дона Антонио держались в стороне, не приняли участия в разгоревшемся бунте.Напротив, когда их товарищи, во главе с Лоредано, приготовились напасть на фидалго, они, как мы видели, предпочли добровольно понести наказание и собрались вокруг своего сеньора, дабы разделить его участь.Вскоре, в качестве парламентера от мятежников, явился Жоан Фейо. Фидалго не дал ему говорить.— Скажи своим товарищам, бунтовщикам, что дон Антонио де Марис приказывает, а не ведет переговоры; все они осуждены и скоро увидят, что слова с делом у меня не расходятся.Вслед за тем фидалго начал готовиться к обороне. В его распоряжении было самое большее четырнадцать человек: он сам, Алваро, Пери, Айрес Гомес, местре Нунес со своими людьми и четверо оставшихся ему верными авентурейро; противников его насчитывалось более двадцати.К этому времени семья дона Антонио уже проснулась; они узнали о печальных событиях, происшедших за эту страшную ночь. Дона Лауриана, Сесилия и Изабел, затворившись в молельне, стали молиться, мужчины же готовились к отчаянной схватке.Мятежники, возглавляемые Лоредано, выстроились рядами и направились к дому, готовые нанести сокрушающий удар. И оттого, что где-то в глубине души в них на миг пробуждалась совесть и они видели всю чудовищность затеянного ими дела, их озлобление еще возрастало.Они уже повернули за угол, готовясь напасть на фидалго, как вдруг вдалеке послышался странный протяжный рев, похожий на глухие раскаты грома.Пери вздрогнул и, пригнувшись над парапетом, стал вглядываться в окаймленную лесом долину. Почти в ту же минуту один из сообщников Лоредано упал, пронзенный стрелой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110