— Будьте спокойны, отец, — ответил дон Диего, — я оплачу этот долг чести и не только из уважения к вашей воле, но и следуя велению моих собственных чувств.— Моя семья, которая присутствует тут, — сказал фидалго, обращаясь к индейцу, — еще раз благодарит тебя за все, что ты для нас сделал. Мы собрались сейчас все, чтобы пожелать тебе счастливого возвращения к твоим братьям, в места, где ты родился.Сверкающими глазами Пери оглядел всех присутствующих поочередно. Казалось, он мысленно обращал к ним слова прощания, которых губы его были не в силах произнести.Но как только взгляд его упал на сидевшую в стороне Сесилию, он подошел к ней и, движимый какой-то необоримой силой, опустился перед ней на колени.Девушка сняла с груди маленький золотой крестик на черной ленточке и надела его индейцу на шею.— Пери, когда ты узнаешь, что означает этот крест, возвращайся к нам.— Нет, сеньора, оттуда, куда идет Пери, никто не возвращается.Сесилия задрожала.Индеец встал с колен и подошел к дону Антонио де Марису, который не мог скрыть своего волнения.— Пери уходит. Ты приказываешь — он повинуется. Раньше, чем солнце оставит землю, Пери оставит твой дом. Солнце вернется завтра, Пери — никогда. Он уходит сегодня, он уносит в сердце своем смерть. Уйди он в конце месяца, он бы унес в сердце радость.— Почему? — спросил дон Антонио. — Раз так или иначе мы должны расстаться, не все ли равно: сегодня или через три дня!— Нет, — ответил индеец. — Может статься, завтра на твой дом нападут. Будь Пери с тобой, — он бы тебя защитил.— Нападут на мой дом? — воскликнул дон Антонио и задумался.— Да, можешь быть в этом уверен.— Нападут? Кто?— Айморе.— Откуда ты знаешь? — спросил дон Антонио, глядя на него с недоверием.С минуту индеец молчал; он обдумывал, как ему лучше ответить.— Пери знает. Он видел отца и брата индианки, которую твой сын нечаянно убил. Они стояли и смотрели на твой дом, потом крикнули, что будут мстить, и пошли к своему племени.— И что же ты сделал?— Пери видел, как они ушли, и Пери говорит тебе: будь готов.Фидалго покачал головой. Он все еще сомневался.— Могу ли я поверить твоим словам, Пери? Это ведь не в твоей натуре: равнодушно глядеть на врагов твоей сеньоры и моих.Индеец печально улыбнулся.— Они были сильнее. Пери дал им уйти.Дон Антонио стал размышлять. Казалось, он что-то припоминает и взвешивает различные обстоятельства, запечатлевшиеся в его памяти.Взгляд его, устремленный на лицо Пери, скользнул вниз на его плечо. Сначала, как то бывает с человеком задумавшимся, он ничего не заметил, но потом вгляделся и различил на рубашке индейца едва заметное красное пятнышко.Фидалго стал вглядываться в это пятнышко пристальнее, и лицо его прояснилось, как будто он нашел решение мучившего его вопроса.— Ты ранен? — вскричал дон Антонио.Пери на шаг отступил, но фидалго бросился к нему, отвернул рубашку, потом вытащил висевшие у него за поясом пистолеты. Осмотрев их, он убедился, что они разряжены.После этого дон Антонио скрестил руки и с глубоким восхищением посмотрел на индейца.— Пери, — сказал он, — то, как ты поступил раньше, достойно тебя; то, как ты поступаешь сейчас, достойно истого фидалго. Такое благородное сердце могло бы с честью биться в груди португальского кавальейро. Призываю вас всех в свидетели, — сказал он, обращаясь к присутствующим, — вы можете подтвердить, что однажды дон Антонио де Марис обнял врага своего народа и своей веры, как равного себе по благородству чувств.Фидалго раскрыл объятия и по-братски прижал Пери к сердцу так, как принято было в стародавние рыцарские времена, о которых тогда сохранялись лишь смутные воспоминания. Индеец стоял, опустив глаза, растроганный и смущенный; он был похож на преступника перед судьей.— Послушай, Пери, — сказал дон Антонио, — человек никогда не должен лгать, даже когда он хочет скрыть содеянное им добро. Скажи мне всю правду.— Спрашивай.— Кто стрелял два раза возле реки, когда твоя сеньора купалась?— Пери.— Кто пустил стрелу, которая чуть де задела Сесилию?— Айморе, — содрогнувшись, ответил индеец.— Откуда взялась стрела, воткнутая в землю, около того места, где лежали тела двух убитых индейцев?Пери не отвечал.— Лучше не отпирайся. Твоя рана говорит вместо тебя. Чтобы спасти твою сеньору, ты подставил себя под стрелы врагов. И ты же потом их убил.— Ты все знаешь. Пери больше не нужен; он вернется к родному племени.Индеец последний раз посмотрел на свою сеньору и пошел к двери.— Пери! — воскликнула Сесилия. — Останься! Твоя сеньора тебе приказывает!Она кинулась к отцу и, улыбаясь сквозь слезы, стала умолять его:— Правда ведь, отец, теперь он не должен уходить? Не может быть, чтобы вы теперь приказали ему уйти!— Да! У дома, где живет такой преданный друг, как он, есть ангел-хранитель, который всех бережет. Пери останется с нами, и навсегда.Пери, весь дрожа от радости и надежды, жадно ловил каждое слово дона Антонио.— Жена моя! — торжественно сказал фидалго, обращаясь к доне Лауриане. — Человек этот второй раз спас вашу дочь, рискуя собственной жизнью. А мы уже хотели расстаться с ним, ответить ему черной неблагодарностью. И что ж, несмотря на это, он простился с нами, с людьми, которые погнушались его обществом, как верный и преданный друг. Судите сами, должен ли этот человек покинуть дом, в который без него столько раз могла бы войти беда.Дона Лауриана, если отрешиться от ее предрассудков, была по натуре женщиной доброй; стоило ей прийти в умиление — и она начинала понимать высокие чувства. Слова мужа нашли на этот раз отклик в ее душе.— Нет, — сказала она, поднявшись с места и подходя к индейцу, — Пери должен остаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110