В последнее мгновение на пути клинка возникает длинная тонкая тень.
Сухой хруст, лезвие эскерта брызжет во все стороны осколками, в руке Крэйна остается лишь рукоять. Дубинка. Обычная деревянная дубинка.
Эскерт хрупок, он не предназначен для парирования силой. Это известно даже ребенку.
Крэйн отшвыривает бесполезную рукоять и тянется за следующим эскертом, одновременно пытаясь уйти в сторону и пропустить нацеленный в грудь удар. Что-то со скрежетом касается его касса, сильным ударом его бросает на шею хегга. Хегг не выдерживает и заваливается на бок, синее небо перед глазами делает большой кувырок. Где-то сверху светит синий Урт и мелькают размытые тени.
К глазам летит кейр, старое хитиновое лезвие тускло отражает свет.
Крэйн пытается откатиться, но нога его прижата к земле мертвой тяжестью хегга. В последнем отчаянном жесте он выставляет вперед руки и чувствует, как кожа на ребрах лопается, словно покоряясь чему-то, прокладывающему дорогу из его грудной клетки. Лишь мгновение спустя он слышит хруст касса и понимает, что ледяная волна, выбившая из него дыхание и швырнувшая лицом в холодную скользкую траву — это боль.
А потом перед глазами начинают крутиться нанизанные друг на друга фиолетовые и багровые круги, Крэйн чувствует, как его руки начинают проходить сквозь землю, словно тело уже бесплотно. Очень холодно и почему-то ужасно хочется пить. А потом темнота падает на него сверху.
Боль наступает, ее горячие клешни снова впиваются в искромсанное тело, но Крэйн больше не кричит. Он все вспомнил.
Крэйн улыбается.
Сознание возвращалось к нему медленно и мучительно. В первый раз, когда боль отступила настолько, что к телу вернулись ощущения, он открыл глаза. Эно ослепил его, перед глазами поплыли лиловые пятна, но он смотрел на него, пока хватало сил.
Тело было чужим. Оно могло чувствовать, но не принадлежало самому Крэйну, единственное, что он мог делать, — немного приподнимать голову, но давалось это ценой таких усилий, что сознание часто срывалось обратно в черную пропасть, где не было ни земли, ни Эно. Времени он не чувствовал, да и вообще не был уверен, что оно существует. Он просто лежал и смотрел в небо, чувствуя, как твердые острые травинки упираются в шею.
Он не знал, где он и что находится вокруг него, но и не стремился узнать. Впервые за многие годы он наслаждался абсолютным покоем и даже приступы боли уже не пугали его. Больше всего неприятностей приносила грудь. Он чувствовал огромную огненную трещину, пролегшую от левой ключицы почти до правого бедра, при малейшей попытке сдвинуться с места она грозила разойтись, и он чувствовал бегущие по ребрам влажные потеки.
Оставалось лежать.
Фляга была при нем и это спасло его. Удержавшись от соблазна выпить все, он непослушными затвердевшими пальцами оторвал кусок талема, смочил водой и приложил кране. Жар начинал спадать, но он все равно чувствовал ужасную слабость, тело казалось невесомым. В глаза словно сыпанули горячим песком, но, сжимая зубы, он держал их открытыми — слишком велик был страх скатиться туда, откуда он с таким трудом выбрался.
Но это не могло продолжаться вечно. Постепенно руки обрели чувствительность, Крэйн смог приподняться. Люди, лежащие вокруг, не вызвали у него никаких эмоций — умирающему телу не было до них дела. Но Крэйн знал, что, если он хочет выжить, надо действовать. А он хотел выжить.
Изнуряя безразличное тело, он сумел перевернуться на бок и подползти к неподвижной туше хегга, замершей неподалеку от него. Эта туша дала ему защиту от беспощадного Эно и укрытие от холодных ветров, которые дули весь Урт напролет. Есть не хотелось, но он знал, что это надо. По счастью, панцирь хегга был расколот вдоль чьим-то чудовищным ударом, он запустил руку внутрь. У мяса хегга был отвратительный вкус, оно было едким и вонючим, но Крэйн заставил себя есть. Потом запил водой, сменил компресс на пылающем лбу и снова потерял сознание.
Но тело, хоть и медленно, латало повреждения. Оно было сильным и выносливым, даже ужасная рана, нанесенная кейром, не стала смертельной, хотя за прошедшее время Крэйн не раз думал о смерти. Но он был жив, и это значило, что останавливаться рано. Его касс был расколот как панцирь хегга, тяжелый хитин сковывал движения и не давал дышать. Крэйн подобрал лежащий неподалеку сломанный стис с одним уцелевшим лезвием и попытался выбраться из скорлупы. Работа шла очень медленно, наваливающаяся иногда слабость не давала поднять руки, но он не останавливался. Наконец бесполезный доспех свалился с него, он обрел свободу.
Люди лежали в беспорядке, нападавшие слишком торопились, чтобы похоронить погибших или хотя бы увезти с собой тела, вероятно, боялись что из Алдиона подоспеет подмога. Они лежали вперемешку с хеггами, безвольно уткнувшись лицами в землю, и скрюченные пальцы сжимали обломки оружия. Шеерезы не оставили ничего, имеющего ценность, они забрали даже одежду и оружие. Крэйн равнодушно подумал, что ужасная рана, едва не ставшая причиной его смерти, на самом деле спасла его жизнь — раскроенный касс и талем под ним уже не представляли ценности для нападавших, его не стали раздевать и только из-за этого не обнаружили, что в нем еще теплится жизнь. Правда, они все же забрали родовые эскерты и срезали с пояса тулес с деньгами. Но сейчас ни то, ни другое ему не требовалось. Ему нужен был лишь отдых.
Когда вода во фляге кончилась, он сумел подползти к ближайшему телу и взять другую. Это был Армад. Раскинув руки в стороны, он лежал, запрокинув голову, и обнаженное тело, уже тронутое пятнами разложения, казалось огромным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127