К югу от города, в роще, есть маленькое английское кладбище, где когда-то была церковь. Может быть, вы могли бы попросить мистера Тэттерсолла…
Голос снова мне отказал. Доктор Ленгдон ответил:
– Предоставь это мне, Люси. Я сделаю все, что смогу. Послушай, вон повозка выезжает за ворота, в ней мужчина и женщина. Поезжай за ними и держись к ним поближе.
Я кивнула, все еще не в состоянии произнести ни слова. Мул медленно тронулся с места. Когда я оглянулась, доктор Ленгдон стоял у высокой серой стены рядом с воротами и смотрел мне вслед. Он поднял руку. Я помахала ему в ответ и занялась мулом.
Если бы всего день назад я знала, что буду сегодня утром возвращаться домой с таким количеством еды и других припасов, которое мне и не снилось, а в надежных руках доктора Ленгдона будет целое состояние, мне было бы трудно пережить радость и возбуждение. Но в тот момент у меня на сердце был камень, а во рту – горечь. Я попробовала представить себе нашу кладовую, полную еды, и то, как буду просыпаться, а меня ничего не будет тревожить и пугать, но в голову лезли другие мысли. Кольцо, мое обручальное кольцо, висело на бечевке под рубашкой. Я чувствовала его прикосновение в такт повозке, от которого в моем воображении сразу же вырастали солдаты мандарина. Они входили в камеру Николаса Сэбина, чтобы увести его и осуществить коварный план Хуанг Кунга.
Путешествие показалось мне очень длинным, хотя солнце еще не успело подняться высоко. Когда мы въехали на вершину холма, я увидела стены деревни, лежащей в долине под нами, и миссию на склоне холма. Несколько женщин поздоровались со мной, когда я проезжала через дальние ворота деревни.
– О, у тебя мул и повозка, Луци! – крикнула одна из них. – Ты встретила на дороге волшебника?
– Очень известного волшебника, – ответила я, вторя ее хихиканью. – Но не на дороге. Он сидел в банке чужеземцев в Ченгфу, где Госпожа Ослиные Ноги хранит свои деньги.
Крестьяне звали мисс Протеро Госпожа Ослиные Ноги за ее походку. Женщины тоже захихикали и стали пересказывать друг другу мою глупую шутку про волшебника в банке.
Юлан, должно быть, велела одной из девочек сторожить у окна, потому что я не проехала и полпути к дому, как изворот мне навстречу высыпали дети. Они радостно кричали:
– Ура!
– Не подпускай их к повозке! – крикнула я Юлан и угрожающе подняла хлыст. – Не разрешай ничего трогать, пока мы не въедем во двор. – Я боялась, что, если в деревне кто-нибудь заметит, какой богатый запас провизии я везу, они поднимут цены буквально на все.
Я въехала в ворота и повернула направо. Как только я спрыгнула с повозки, малыши окружили меня, радостно смеясь и дергая за одежду.
– Как мисс Протеро? – спросила я Юлан. – Малышка в порядке? – Я не дала ей возможности ответить и затараторила дальше: – Извини, я не смогла вчера приехать, пришлось задержаться, но я привезла много-много еды. Уведи малышей, и пусть они посидят тихо, пока мы со старшими разгрузим повозку.
Через двадцать минут повозку благополучно разгрузили, провизию сложили в кладовой, и я собрала детей в классе, дав им задание переписать слова новой молитвы на новых карточках. Пока дети писали, я отправилась в кухню. Юлан только что перепеленала Кими и укладывала ее в кроватку. Войдя, я сразу увидела еще одного младенца, совсем крошечного: всего несколько дней от роду. Ребенок был завернут в лоскут одеяла и лежал в ящике с сеном, стоявшем на столе.
– Женщина по имени Лан Пинг из деревни принесла вчера вечером, – пожав плечами, сказала Юлан. – Девочка, конечно. Муж хотел выбросить в реку.
– Нам нужно ее кормить? – спросила я. Я беспокоилась, потому что с новорожденными это вечная мука. Многие малыши отказывались от разбавленного водой молока, единственного, чем мы могли их кормить, и иногда умирали.
– Я строго поговорила с матерью, – сказала Юлан. – Я слышала, как ты с ними разговариваешь, Луци. Она будет приходить трижды в день кормить девочку. Утром перед работой в поле, вечером после работы и в перерыве. Муж разрешил.
Я вздохнула с облегчением.
– Хорошо. Нужно попросить ее оставлять молоко. Если хранить его в ошпаренной кипятком посуде, можно будет кормить девочку в оставшееся время и ночью. Если у нее много молока, может быть, и маленькой Кими достанется.
Я распеленала ребенка. Она была крошечной, но крепкой и плакала, как здоровый младенец. Я принесла новое одеяльце, купленное в городе, тепло укутала девочку и поставила ее ящик рядом с печкой. Она почти мгновенно перестала плакать и уснула.
– Ну, – сказала я, – как мисс Протеро? Она завтракала? Что ты ей сказала, когда она спросила, где я?
Юлан скорбно смотрела на меня своими прекрасными миндалевидными глазами.
– Мне не удалось с ней поговорить, Луци, – прошептала она. – Я обнаружила сегодня утром, когда принесла завтрак, что она умерла. Наверное, она умерла во сне, потому что она так и лежала, как я ее вчера оставила.
Мне показалось, что все рухнуло и Юлан где-то очень далеко.
– Я никому из детей не сказала, Луци. Без тебя я не знала, что делать. Я очень испугалась и молилась, чтобы ты вернулась, – откуда-то донеслось до меня.
С большим трудом мне удалось собраться. По лицу Юлан медленно текли слезы. Я представила себе, какой ужас она пережила, думая, что я могу не вернуться. Мисс Протеро умерла, и вся ответственность за детей ляжет теперь на ее худенькие плечи.
– Ты хорошая девушка, Юлан. Ты правильно сделала, – сказала я.
Она улыбнулась сквозь слезы.
– Я заставила детей спеть утреннюю молитву, хоть она и умерла. Я подумала, что ей бы понравилось.
– Она бы тобой гордилась, – сказала я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107