Кроме миссис Кокс, были еще две горничные, молодой лакей и садовник – мастер на все руки, который жил вместе со своей женой в маленьком домике. Жену садовника иногда нанимали в помощь прислуге, если мистер и миссис Фолкон принимали гостей. Дворецкий год назад уволился, а другого нанимать не стали из соображений экономии.
Мне разрешили помогать слугам, как я захочу: готовить, убирать. А однажды, в начале января, когда неожиданно сильно потеплело, я даже работала в саду. Все слуги были славными людьми, и, хотя их жалованье было немного ниже, чем в подобных домах, они считали большой удачей служить у Фолконов. Мне теперь было чем заняться, и я была счастлива. Я проводила много времени с Метью, пока он не уехал в школу во вторую неделю января, хотя мать мягко дала ему понять, что он не должен узурпировать мое время. В кухне миссис Кокс с удовольствием приняла мою помощь и стала учить меня английской кухне. Мне больше не нужно было просыпаться на рассвете и ждать с открытыми глазами, когда можно будет встать с постели. Я могла помогать горничным разводить огонь или вытирать пыль. Как приятно снова чувствовать себя полезной!
Мистер Фолкон предложил мне попробовать писать, и я провела несколько часов у него в студии у небольшого холста, который он для меня натянул, но способностей у меня никаких не оказалось, и продолжать я не стала. Я показала Фолконам рисунок «Луноловов» из миссии, сделанный отцом мистера Фолкона. Для меня он был удивительным подтверждением того, что среди многих мест на другом краю света, в которых побывали молодые офицеры шестьдесят лет назад, было место, в котором я прожила почти всю свою жизнь. А мистеру и миссис Фолкон было удивительно мастерство, с которым он был сделан.
– Просто блестяще! – сказал мистер Фолкон и улыбнулся. – Можно позеленеть от зависти, правда, Тина?
Жена кивнула, не отводя глаз от полотна.
– Интересно, ему было все равно или нет? Придавал ли он значение своему таланту или был как Робби?
– Как Робби, думаю. А почему еще нужно было становиться солдатом, если у него был такой талант? – Мистер Фолкон печально посмотрел на меня: – Роберт просто не хочет ни писать, ни рисовать, хотя способностей у него в два раза больше, чем у нас с Тиной, вместе взятых.
Я знала. Я видела, как от нескольких штрихов, сделанных углем на грубой стене, оживал Ник Сэбин.
Вскоре после Рождества я написала письмо мистеру Маршу и получила от него ласковый ответ. Он служил камердинером в маленьком доме в Лондоне у своего старого хозяина, который был уже генерал-лейтенантом в Военном министерстве. Он казался довольным своим положением, был рад, что мне хорошо у Фолконов, и надеялся, что ему позволят меня навестить, потому что скоро у него – выходной.
Я снова увидела Грешемов в церкви. Странно было сидеть напротив них, и, естественно, вся деревня шепталась о том, что «девушка из Китая» переехала из «Высоких зарослей» в «Луноловы». После службы, когда мы проходили мимо Грешемов, я сделала реверанс и сказала:
– Доброе утро!
Эдмунд приподнял шляпу и ответил мне. Аманда, очень смущенная, сказала:
– Привет, Люси!..
Эмили меня не заметила. Миссис Грешем надменно склонила голову, а мистер Грешем рассеянно наклонил трость в знак приветствия. Я была рада, что наша встреча состоялась и с этим покончено. Ритуал для наших встреч в церкви или в деревне был установлен.
Я не могла заставить себя рассказать Фолконам свою тайну – о моем браке с Николасом Сэбином и о причинах этого брака. Мне просто не хватало мужества сказать, что к концу года я стану владелицей «Луноловов» и им придется уехать. Настанет день, когда нужно будет сказать правду, но я продолжала надеяться, что до этого произойдет что-нибудь такое, что помешает осуществлению плана Николаса Сэбина.
Однажды в феврале, за ужином, Роберт сказал, нахмурившись:
– Ты замечательно начистила столовое серебро, Люси, но мне неприятно видеть, как ты работаешь по дому и на кухне. Тебе уже и так достаточно досталось.
– Пусть Люси сама решает, – весело сказал его отец. – Твоя беда в том, мальчик мой, что ты представляешь, как бы ты себя чувствовал на месте другого человека, и не можешь понять, почему же этот человек чувствует иначе. Но ты – не Люси. Она – это она, и этим уникальна, как мы все. Поэтому позволь ей делать то, что она хочет.
Сама я ничего не сказала, так как знала, почему Роберт так говорит. Уже месяц, с тех пор как Метью уехал в школу, Роберт снова стал за мной ухаживать. По крайней мере, я была в этом почти уверена. Он искал моего общества, особенно, когда мы оставались одни. Он был внимателен, добр и нежен. Но он никоим образом не был настойчив, и это меня озадачивало, потому что я и подумать не могла о нем, как о робком человеке. Он никогда не упоминал о нашей странной встрече в долине, и у меня было такое ощущение, что что-то мешает ему сказать мне то, что он действительно хочет сказать.
Я не знала, радоваться мне или огорчаться, если я права и Роберт Фолкон за мной ухаживает. Я никогда раньше не влюблялась, а на то, чтобы размышлять о любви, у меня не было времени. Мне было трудно понять, что же я испытываю к Роберту Фолкону. В Китае, когда я его увидела, он был далеко от безопасной и безмятежной жизни Соколиного поля, и я знала, что он – сильный, одаренный и решительный человек. Это меня в нем восхищало. Я, конечно, считала его красивым и интересным, как считала бы любая английская девушка. Трудно было себе представить, что я когда-то называла его про себя «безобразным чужаком». Английская жизнь изменила мои представления о мужской и женской красоте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107