Еще немного поразмыслив, я выключила лампу над кроватью и оставила небольшой огонь в лампе у двери.
Лежа в постели в полумраке, я ждала возвращения мужа, а в голове у меня вертелись вопросы, на которые не было ответа. Зачем Ник, заявив, что я его жена, и потребовав, чтобы я с ним уехала, привез меня в свой дом, а затем в первый же вечер ушел из дому, оставив меня одну? Почему у него так меняется настроение? То я вдруг узнаю в нем человека, с которым познакомилась в Ченгфу, злого, возможно, но живого и человечного, способного потешаться над превратностями судьбы, даже если они и привели его в камеру смертника. А в следующий момент все это внезапно исчезает, как будто он с грохотом опустил ставни, закрываясь от меня, и передо мной оказывается совершенно незнакомый холодный человек.
Примерно через час я услышала, как отворилась входная дверь, затем послышались тихие шаги на лестнице. Я затаила дыхание, прислушавшись, но теперь я уже не боялась и не нервничала. Я чувствовала какое-то непонятное волнение, как будто выпила слишком много вина.
Я оставила дверь в спальню наполовину открытой. Ник сейчас был на лестничной площадке. Я услышала его шаги, заглушаемые ковром. Он остановился у двери. Несколько мгновений ничего не было слышно. Затем приглушенный свет у двери погас, и комната погрузилась в темноту. Я услышала слабый щелчок, и дверь закрылась. Снова тишина. Я уже открыла рот, чтобы что-то сказать, как услышала, что дверь спальни в противоположном конце коридора захлопнулась.
И только тогда я поняла, что одна в комнате. Он подошел к двери, выключил свет, закрыл дверь и ушел в другую спальню. Я стала на колени, нащупала цепочку, и лампа над моей головой зажглась с легким хлопком. Я встала с кровати, подошла ко второму гардеробу, про который решила, что это – Ника. Он был пуст. Тумбочка, в которой, я думала, хранятся его вещи, была тоже пуста. Я медленно подошла к кровати, легла и выключила свет.
Это – не наша спальня. Это – моя спальня.
* * *
Следующие две недели я бывала то счастлива, то впадала в отчаяние. Мне нравился наш маленький дом, я с удовольствием наводила в нем порядок, и нигде не было ни пятнышка. Мне нравилось готовить всякие вкусные блюда. На следующий день после приезда я потратила восемнадцать пенсов на поваренную книгу. Пользуясь книгой и тем, чему научила меня миссис Кокс, я постоянно готовила что-нибудь новое. Я любила ходить по магазинам мимо набережной и наблюдать за художниками, которые, установив мольберты на мосту или на тротуаре, писали свои речные пейзажи. В Челси жили разные люди, бедные и богатые, но большинство из них были приветливы, и мне нравилась веселая атмосфера этого места.
Но Ник по-прежнему был незнакомцем, и я мало его видела. Я узнала, что большую часть времени он проводит на Лондонской бирже металлов, которая имела какое-то отношение к покупке и продаже меди, олова и других металлов. Все операции осуществлялись на бумаге, и он в глаза не видел ни одного металла. Когда я спросила, что это значит, он ответил с одной из редких улыбок, что это респектабельная форма спекуляции и очень прибыльная, если все правильно рассчитать.
Вечера он проводил в своем клубе и однажды пришел домой абсолютно пьяный. Было уже далеко за полночь. Я услышала, как он упал на лестнице, и вышла, чтобы помочь ему лечь в постель. Но он заставил меня отвести его на кухню и поливать голову холодной водой над раковиной, пока он не смог сам стоять на ногах, не очень уверенно, но без посторонней помощи. Он был так зол на себя, что мне было трудно удержаться от смеха, глядя, как он мокрый качается на ногах и ругается.
Я начала готовить ему черный кофе, потому что слышала, как мистер Фолкон говорил, что черный кофе лучшее лекарство от опьянения, но Ник велел мне все бросить и идти спать. Я не послушалась и продолжала молча готовить кофе, и тогда он на меня закричал. К своему огромному удивлению, я впервые повысила голос и закричала в ответ, что он мой муж и что я имею право о нем заботиться. Я заявила, что всю жизнь заботилась о детях и заметила, что чем старше они становятся, тем больше глупеют, и что он глупее их всех, если думает, что я расстроилась, что он случайно выпил слишком много.
Все, что я сказала, звучало неразборчиво и маловразумительно, но он сел на стул, уронил голову на руки и смеялся так, что чуть не задохнулся. Потом он вел себя очень тихо, пока я не сварила кофе, послушно выпил две чашки, молча за мной наблюдая. Покончив с кофе, он сказал:
– Спасибо, Люси. Теперь я в порядке. – И отправился спать.
На следующее утро он спустился к завтраку мрачный и сказал:
– Прошу извинить меня за вчерашний вечер. Я еще ни разу так не напивался с тех пор, как выпил свою первую пинту пива. Такое больше не повторится.
– Ничего страшного, Ник. Я рада, что была рядом и могла помочь. Извини, что я смеялась, с моей стороны это было не очень хорошо, но я ничего не могла с собой поделать. Мне вдруг стало очень смешно, когда ты тут с мокрой головой пытаешься стоять прямо и злишься, что у тебя не получается… – Мне пришлось закрыть рот рукой, чтобы сдержать новый приступ смеха. И тут же мне стало неловко оттого, что я снова над ним смеюсь, и я посмотрела на него со страхом, ожидая увидеть на его лице справедливое возмущение. Но, к своему удивлению, я увидела, что с его лица исчезло мрачное выражение, и он смотрит на меня озадаченно.
– Господи! Вы удивительная девушка, миссис Сэбин. Впрочем, я уже давно об этом знаю.
Он взял тарелку, положил себе завтрак, который я оставляла на буфете в кастрюле, чтобы он не остывал, затем вернулся к столу с чудной, насмешливой улыбкой и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107