Граната падает под гусеницу, и последняя, лишившись трака, распускается с той легкостью, с какой разматывается на ноге слабо укрепленная обмотка. Случись такое в походе — танкисту не стоит труда водворить ее на место. Но вражеские солдаты на поле боя ничего предпринять не могут. Танк ошеломленно скользит на месте, а к нему со всех сторон уже летят гранаты.
— С одним, считай, покончили... Но другие танки не снижают темпа атаки.
Да, крепкие нервы нужно иметь, не всякий выдержит такое испытание. Кирилл Яковлевич вспоминает: незадолго перед войной он где-то читал сообщение о том, что генералы немецко-фашистской армии намерены учить своих солдат преодолевать танкобоязнь путем обкатки пехоты танками. С публикацией в дивизии познакомились, но широко не комментировали, и вскоре позабыли о ней. В ту пору полки оснащались новой техникой, забот было невпроворот. Если бы за плечами имелся солидный военный опыт!
Стальные чудовища с разлапистыми по бортам белыми крестами уже близко, почти рядом. Стреляя на ходу из пушек и пулеметов, они загибают фланги. Один из танков долго утюжит окоп, затем, развернувшись, набирает скорость. Тут же над перепаханной землей появляется почерневший от дыма и пыли с винтовкой наперевес сержант Легкий. В два прыжка настигает танк, взбирается на его броню, поочередно бьет по смотровым окошкам прикладом своей трехлинейки. «Ослепленному» водителю ничего не остается, как остановить машину. Сержант соскакивает на землю и почти в тот же миг
снаряд пробивает правый борт.—Танк чадит густым дымом.
В дело вступает дивизионная артиллерия. Огненные разрывы прыгают вокруг крепостей на колесах, однако никакого вреда им не причиняют. Наконец еще один танк вспыхивает.
— Северин подбил,—торжествующе потрясает телефонной трубкой Мацай.
На лице Василия Северина - напряженное внимание. Держится он уверенно. Спокойствие командира передается номерам расчетов. Комсорг Пантелей Горулько и парторг Федор Тимощук прикованы взглядами к панорамам.
— Наперегонки стараются!
- Наводить под танк. Огонь! — командует взводный.
В голове у него проносятся отдаленные временем и совсем недавние события. Видятся оренбургские степи и, село Благодатное, где осталась мать. А вот их батарея спешит к Днепру. От станции Потоки, где выгрузились, они походным маршем двигаются всю ночь. В сумерках колонну догоняет Семен Михайлович Буденный. Выходит из машины, шагает рядом с бойцами, интересуется, чем кормят, получают ли письма из дому, откуда призваны служить, знают ли свою задачу. И ответы людей, и их выправка радуют его. Старший лейтенант Алтухов, с опозданием заметивший маршала, смешавшись, рапортует. Буденный жмет ему руку, хлопает по плечу и говорит: «Всему личному составу объявляю благодарность». В ответ нестройно несется: «Служим Советскому Союзу!»
И хорошо служат. Только потери в полку ощутимые: и в живой силе, и в технике. Под Мотрино два орудия пришлось вывести из строя — погибли упряжки. И потом уничтожали пушки. Вынужденно. Куда денешься, силен противник. И вообще, без потерь бой не выиграешь.
— Танки слева! — докладывает наблюдатель.
Старший сержант Северин видит их в бинокль. Идут проторенной дорогой — опасаются напороться на минное поле. Две передние машины толкают перед собой катки. Сзади, по их следам, ползут остальные. У траншей развертываются в линию. Сегодня наступает не рота; целый батальон наберется.
По команде Северина огонь открывают оба орудия. Разрывы бронебойных снарядов не такие заметные, как
фугасные, но Василию Игнатьевичу они видны. Уже горит, как спичечный коробок, еще Один танк. Тут же появляется тягач, берет пылающую маслянистым пламенем машину на буксир, тащит в укрытие.
— Боится, фриц, как бы мы не увели подбитую технику...
— Смотрите, улепетывают...
Танки врага отходят, но его артиллерия не прекращает обстрел позиций 1051-го стрелкового полка. — Не лезет вслепую...
— Сейчас приведет себя в порядок и двинет.
— Остался ящик с каэс — пусть сунется...
Но противник не возобновляет боевых действий. Скорее всего, занят перегруппировкой. Не ведет и разведку.
«Уверовал, что мы понесли большие потери и наступать не рискнем,— думает Тымчик,—Выводы правильные, нам бы продержаться еще денек, как требует комдив».
Через затвердевшее клеверище он идет к лесопосадке, туда, где замечает несколько полуторок. Откуда им взяться? Все проясняется, когда перед ним с докладом предстает рослый, кряжистый военинженер 3-го ранга Донец, помощник начальника артснабжения дивизии.
— Доставлены четыре машины боеприпасов.
— Присаживайтесь,— командир полка облюбовывает для себя один из патронных ящиков.
Донец зачем-то снимает фуражку. Темные волнистые волосы зачесаны, строго назад. Достает из планшетки листы нарядов.
— Для истории оставьте свою подпись,— говорит не то в шутку, не то всерьез.
— Как там в Харькове, Григорий Федорович?
— Эвакуация идет полным ходом. Железнодорожники, может, управятся к сроку.
— Предосторожности не помешают.
— Ну, мне пора возвращаться. Успеть бы еще пару рейсов сделать.— Донец оглядывается по сторонам и устало заканчивает: — Знаю, отсутствуют пакля, масло и щелочь. Подвезу. Возможно, пару пулеметов удастся заполучить — доставлю.
Догорает багровый закат. Красноармейцы готовятся отдыхать. Их лица необычно почернели, глаза — грустные. Поединок с противником выигран, но ясно, что утром врат усилит удар.
С приходом ночи пулеметные очереди раздаются все реже и реже. Молчит и артиллерия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93