Неожиданно земля под ногами вздрагивает. Капитан Нароенко подносит к глазам бинокль, но ничего, кроме огня и дыма, различить не может. То там, то тут полыхают белые яркие молнии — это залпы «катюш»; они эхом отдаются в окопах пехотинцев, как призывный сигнал к наступлению. Фонтаны' взрывов поднимают в воздух битый кирпич, асфальт, землю. «Только бы успели подавить огневые точки» — вот единственное желание комбата перед началом атаки своего батальона.
Почему-то именно сейчас ему вспоминается первый в жизни бой на Днепре. Отходили молча. Тогда он командовал ротой, уже потом принял батальон. Людей в подчинении перебывало немало, но никого из них он не мог бы обвинить в трусости и слабодушии. Да, растерянность иногда случалась. Но скорее всего от беспомощности — что могли они сделать против самолетов и танков? Иное положение теперь..И вооружения хватает, и бойцы другие. Знают, что в первую очередь надо подавить танки, а потом уже бить по пехоте, знают многое, что приходит с опытом.
Удивительно, как роднит фронт людей. Прислал записку Заседателев. Всего несколько слов, а каким теплом они согреты. Вспомнился Северский Донец, переправа через Дон, ребята — Семен Струков, Марк Мирошниченко, Сейткул Умаров... Будто снова прошагал он по дорогам, где действовал их полк. Шлют боевые приветы товарищи — Тагай Манасов, Иван Заверюха, пулеметчик Владимир Жарков, Петр Судоргин. Как-то в шутку Сергей Мальцев — инициативный, напористый— сказал: «Мудрено в двадцать один год получить батальон».
По-видимому, удивились бы продвижению по служебной лестнице своего бывшего курсанта и в Свердловском пехотном училище. «Надо написать туда»,— решает Константин Лукьянович, снова просматривая
доставленную Даниловым записку. Как это здорово, что Валерий Федорович нашел время передать письмецо.
Артподготовка завершается. Комбат, Нароенко сдвигает каску на затылок, ложит руки на бруствер траншеи. Стоит лишь оттолкнуться ногами, и он выскочит наверх. Справа и слева от него окажутся бойцы, они пробегут метров пятнадцать — двадцать и залягут. Тогда поднимутся те, что прикрывали огнем первую цепь. Потом они будут меняться ролями до тех пор, пока не окажутся во вражеской траншее...
Заснеженные окопы энергично выплескивают одну за другой цепи защитников города.
На исходе промозглых ноябрьских дней по приказу комфронта генерала А. И. Еременко части 300-й стрелковой дивизии совершили марш к переправе Светлый Яр. Еще 23 ноября, на пятый день после начала контрнаступления, могучие руки Юго-Западного и Сталинградского фронтов надежно скрестились в районе Калача, окружив таким образом армию Паулюса со всех сторон.
Подводя итог проведенным операциям, полковник Афонин энергично говорит:
— Остается окончательно разгромить фашистов в Сталинграде.— И добавляет: — Они будут уничтожены. Возможно, Гитлер вздумает деблокировать окруженную группировку. Нам предстоит упредить намерения врага.
Командиры частей . слушают внимательно. Конечно, всем важно знать, что ожидает каждого из них.
— Батальон капитана Нароенко остается у полковника Горохова,— комдив переводит взгляд с Ермолова на Шевкуна и замолкает, не вдаваясь в дальнейшие перечисления. Затем все же поясняет: — То, что мы отдали в Сталинград, нам не возвращается... Объявляю приказ на марш...
И снова поход. Первым выступает саперный батальон. За ним — зенитная батарея. В колоннах стрелковых полков — дивизионы, артполка. Замыкающие — подразделения тыла. Все строго расписано. К месту назначения, несмотря на разгулявшуюся метель, части прибывают точно по графику. Трудно соблюсти его лишь на переправе: дивизии выделено всего две баржи и два
буксирных парохода. Как бы ни торопил комендант, а сроки раздвигаются. В ожидании своей очереди подразделения рассредоточиваются по густой, выбеленной морозом лесополосе, подступающей к самому берегу. День клонится к вечеру. Метель утихает. Вражеская авиация пока не напоминает о себе, значит, можно развести костры, обсушиться и подогреть ужин.
— Зима, видать, суровой будет. Гляди, лист с дерева нечисто опал.
— Война принимает затяжной характер. Это к Волге дошли за год, а отсюда до границы шагать и шагать.
— Лишь бы разбег взять...
— Эхма! Чуть не забыли про подарки,— водитель Алентьев едва удерживает в руках по вещевому мешку.— Роднится тыл с фронтом!
— Дареному коню в зубы не смотрят,— поднимается ездовой Марк Величко.— Что там у тебя?
Вскрывают бандероли. Шерстяные двупалые варежки, белокипенные носовые платки с инициалами на углах, розовое туалетное мыло, коробка папирос с таким знакомым всадником на фоне гор,— и все вместе пахнет духами. Алентьев перебирает конверты; на всех — один адресат: лучшему бойцу. Не знает, с кого начать. Сгребает в стопки и раздает подряд артиллеристам.
— «Шлю вам скромную посылочку. У меня три сына, в настоящее время они на войне. Как старенькая мать, желаю вам здоровья и счастья. Петрова из города Шахты, живу в Саратове»,— читает он письмо, что оставил себе наугад.
— А меня зовут на побывку. Озорные, видать, девчата в Иваново,— предполагает Николай Поздняков, разглядывая бархатный кисет, расшитый малиновой елочкой. Сам-то он никому не пишет; возможно, затронут его подарок и приглашение?..
— Просит фотокарточку, прислать... Давай поменяемся письмами. Петрова на такое не отважится. Ей-то я и отвечу...— предлагает Величко Михаилу Алентьеву.
— Точно такие носки моя мама вязала,— восхищается Дмитрий Бурлов.
— Вот это правильно, танки нам нужны,— Адам Бокша смотрит по сторонам, будто кого-то отыскивая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93