Конечно, он безмерно счастлив, что его батарея не только отбила атаки, но и сохранила себя. И в то же время мучительно больно оттого, что, не сдержавшись, стрелял в своего батарейца. Но, как знать, может, это и сделало тот нелепый случай малодушия последним в жизни бойца. Он ощущает на ресницах горячие росинки.
Одна за другой стекают они на небритые щеки, но старший лейтенант не торопится их вытирать.
Вечерняя заря угасает, а горизонт продолжает оставаться таким же широким, как и днем.
НЕ САМАЯ ДЛИННАЯ НОЧЬ
Сумерки зимой в донской степи длятся недолго. Всего полчаса назад, когда прощались с теперь уже бывшим комдивом 300-й Афониным, уходившим из дивизии на новую должность, еще было светло, а теперь в хуторе уже хозяйничает вечер. То тут, то там вспыхивают и гаснут в окнах бледно-желтые огоньки — к светомаскировке казачки никак не привыкнут.
Кирилл Яковлевич входит в дом и сталкивается с низкорослым парнем в полушубке.
— Лейтенант Моисеев,— представляется тот.— Только что из-под Раздорской. Вам пакет.
Донесение сначала озадачивает: обмороженных в полку не меньше, чем раненых.
— Намерен перенести ночную атаку... Возможно, это и резонно,— размышляет вслух Тымчик, не спуская глаз
с лейтенанта.— Как думаете, прав командир полка? Ведь силы-то противник подтянул немалые;
Начштаба дивизии Ескевич с полуслова улавливает создавшуюся ситуацию. Говорит, будто читает текст:
— В приказе командарма сказано: прочно удерживать занимаемый рубеж по левому берегу Дона, а в ночь на 8 февраля 1943 года овладеть станицами Бессерге-невская и Заплавская...— После паузы, снизив тон, признается:— Это наша с Афониным инициатива — очистить Раздорскую. Видимо, придется подождать.
— Напишите боевое распоряжение майору Шевку-ну,— считая вопрос решенным, говорит Кирилл Яковлевич. И, глядя на Моисеева, добавляет: — Лейтенант доставит пакет.
— Тут приказы на подпись,— кладет на стол папку начальник штаба и уходит вместе с Моисеевым.
Первый приказ не из приятных — о потерях командного состава. Абзац за абзацем убеждают, что штаб с опозданием переваривает донесения частей: «Заместителя командира 1051-го стрелкового полка по политчасти
старшего батальонного комиссара Заседателева Валерия Федоровича, раненого 14 января 1943 года в районе хутора Карповка на Дону,— исключить с 7 февраля с. г. из списков личного состава дивизии».
Читает еще раз и досадует на себя: «Жаль, не успел проститься с Валерием Федоровичем». Воспоминания уносят его к осенним дням сорок первого. Комиссар повел себя удивительно просто. «Партийцы издавна обращаются друг к другу на «ты», не будем нарушать эту добрую традицию»,— сказал при встрече. И Тымчик сразу нашел с ним общий язык, привязался к нему. Не оставалось недомолвок, понимали друг друга с полуслова. Теперь, он, Тымчик,— комдив. Работает с Балакиревым, своим заместителем по политчасти. Однако Петр Федорович ввиду перемены ролей в их служебных отношениях не только не тяготится этой переменой, но удивительно деликатно помогает Тымчику освоиться с его теперешним старшинством по должности.
Кирилл Яковлевич бегло перечитывает наградные листы на наводчиков зенитной батареи. Тимаргалиева и Постникова, сбивших под Семикаракорской вражеский бомбардировщик. «Такое бывает нечасто,— довольно отмечает про себя.—Надо уточнить в деталях, как велась стрельба. Неплохо бы оборудовать машины артполка счетверенными установками. А с вручением наград зенитчикам следует поспешить».
Дверь в комнату приоткрывает начальник штаба.
— Переговорил с полками. Выходят в исходный район для атаки...
Тымчик снимает со стены полушубок, одевается.
— Поеду на наблюдательный пункт. Предупредите Мосейчука, пусть тоже собирается.
И вот Кирилл Яковлевич вместе с майором Мосей-чуком торопят коней.
На НИ их встречает старший сержант Егоров, двадцатипятилетний кубанский казак.
Тымчик долго шелестит картой-гармошкой, расправ-ляет на столике нужный лист, испещренный красно-синими линиями, квадратами и ромбиками. Синий цвет — это положение войск противника, красным обозначены наши части.
— Разрешите нанести обстановку,— предлагает свои услуги Мосейчук.
— Управлюсь сам.— Тымчик неторопливо заостряет красный, карандаш, поднимает глаза.— А ну, сравним наши карты.
Мосейчук распахивает планшетку.
— Да, моя менее подробная,— после краткой паузы признает Тымчик.— Только у вас потерялся эскадрон, что сосредоточен в Заплавской...
Не упомнит он время, чтобы так часто приходилось. обновлять карты. Обстановка на рубеже реки Маныч менялась самым неожиданным образом. Противник оказывал упорное сопротивление нашим соединениям, переходил в контратаки, чтобы обеспечить отход своих главных сил с Кавказа. И это ему удавалось. 300-я во взаимодействии с другими частями к 18 января вышла под Новочеркасск, но овладеть городом не сумела. Теперь, кажется, все пойдет иначе.
Звонит начальник штаба. Сообщает последние данные разведки — в них ничего нового о силах и средствах противника. Но и эти сведения немаловажны, они укрепляют уверенность, что наши намерения не разгаданы.
Трубку берет Утин. Сокрушается: разведчики установили, что на кладбище в Бессергеневской размещены огневые позиции четырех пушечных батарей, а в Заплавской, у церкви, стоят три шестиствольных миномета.
— Подавить сможете?
— Постараюсь,— растягивая слова, обещает Утин. Закончив разговор, Тымчик склоняется над картой.
Больше всего его беспокоит положение 1053-го стрелкового полка под Раздорской, застрявшего там, как в трясине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93