Сам домик выглядит неказистым: крыша вот-вот рухнет, окна местами заделаны фанерой, стены потемнели, штукатурка отстала. Видно, давно не прикасалась к нему рука хозяина.
— Есть кто живой? — боец Файзиев поднимается на крыльцо, стучит в дверь.
На пороге появляется пожилая женщина и сразу же голосит:
— Едва дождались вас, родные! Каждый день выглядывали.
Что-то трогательное, берущее за душу было в ее жалобных, скорбных причитаниях. Разведчикам всякое приходилось слушать за долгие годы войны. Но тут что-то иное.
— Вот тот ирод,— она показывает рукой на высокую избу через речушку,— грозился вырезать всю семью. За себя не страшилась, детей жаль, трое их у меня.
— А муж-то где?
— Ушел воевать еще в сорок первом. С той поры ни слуху, ни духу.
Кое-кто из бойцов вспоминает командира минометного расчета Григория Самодурова. Тот частенько возвращался в разговорах к оборонительным боям в Крыму и все тешил себя надеждой найти зарубку на дереве в каком-то хуторе, оставленную при отходе. Немного не дошагал до своей задумки — в декабре прошлого года убыл по ранению в госпиталь.
— По машинам!
К утру 14 апреля подвижной отряд вступает в Ак-Мечеть (пгт Черноморское) и Караджу (с. Марты-новка),
ВСТРЕЧНЫЙ ВЕТЕР
Перечитав донесение в штаб армии, Тымчик остается доволен. Последние события радуют. Прорвана оборона противника на Перекопе. Части и подразделения дивизии, переправившись через реку Чатырлык, двинулись дальше, преследуя врага. И лишь один вопрос пока что остается без ответа: когда именно обозначился перелом в ходе наступательной операции?
Достигнутые успехи полковник связывает прежде всего с успешными действиями десанта, в составе которого был приданный стрелковый батальон соседней дивизии.
Тымчик вспоминает свой мимолетный разговор с начальником штаба о положении, создавшемся при прорыве Ишуньских позиций. Продвигались медленно, с боем брали каждую огневую точку.
— Лобовой удар растянет сроки операции,—сетовал Тымчик,— и, главное, увеличит потери.
— Да,— согласился начштаба. Куляко.— Тут нужен маневр...
Вскоре возник оригинальный и довольно дерзкий план: под покровом ночи преодолеть Каркинитский залив в его наиболее узком месте и нанести ощутимый удар по вражескому флангу..
Правда, возможности десанта поначалу вызывали сомнения. К имеющимся в наличии лодкам раздобыли еще несколько — рыболовецких. Всех вместе оказалось около сорока». И ни одной моторной, ни одного катера. Успеют ли десантники за ночь на веслах преодолеть расстояние в 20 километров? Ставя командиру батальона задачу, Тымчик не скрывал своих опасений. Но тот твердо заявил:
— Поверьте, товарищ гвардии полковник: все будет как нельзя лучше.
Отряд без помех форсировал Каркинитский залив и высадился юго-западнее Воронцовки. Десантники ударили по врагу с тыла в тот самый момент, когда основные части 87-й гвардейской ринулись на гитлеровцев с фронта.
Теперь, во время доукомплектования дивизии, Кирилл Яковлевич справился у штабных работников, как зовут командира приданного батальона, и, не дожидаясь ответа, принялся листать записную книжечку.
— Пишите: представляю капитана Диброва Филиппа Давыдовича к званию Героя Советского Союза.
— Удобно ли нам ходатайствовать? — гвардии полковник Куляко делает пометки в своей тетради.— Подчинен-то Дибров нам лишь на один бой...
— Нельзя оставлять без внимания его заслуги. Пишите. За хвалу смелому — начальство не отругает. Своих тоже не забудем. Прежде всего лейтенанта Дви-. гуна из артполка, который в бою вызвал огонь на себя, был ранен и скончался в медсанбате; лейтенанта Грицая,— это его взвод сбил на Перекопе «мессер», и других гвардейцев.
— Геройские парни,— задумчиво говорит начшта-ба, потом обращается к комдиву: — Людьми нас пополнят?
— Командарм обещал,— Кирилл Яковлевич подсаживается ближе к Куляко, с каким-то особым
интересом рассматривает его,— Наверное, нам придется расстаться, командарм спрашивал, согласитесь ли вы принять восемьдесят седьмую.— В глазах Тымчика появляется лукавинка.— Я ответил, что справитесь с дивизией не хуже меня.
— А как же вы? — удивляется начштаба. По всему видно: разговор смущает его.
— Корни тут пустил. Два с половиной года в дивизии. А что касается вашего повышения, то вы меня не поняли. Вам предлагают принять восемьдесят седьмую дивизию, но другую, не гвардейскую...
Лицо комдива немного грустное. Ему жаль, конечно, расставаться со своим опытным помощником. Краем уха улавливает теплые слова благодарности, а сам прикидывает, кого взять на место Куляко. Вслух произносит с нарочитой суровостью:
— Растаскивают дивизию. Того в академию посылают, того берут в армейский или фронтовой аппарат... Тымчик не договорил, только рукой махнул от досады. Вспомнил, как на Перекопе пришел попрощаться Василий Бакай — почти готовый командир полка. Ничего не поделаешь, учиться тоже надо. Командиру следует заботиться о росте подчиненных. Это куда важнее сиюминутной потери или выгоды.
Хлопанье двери перебивает раздумья комдива. В дом заходит Липецкий.
— А у меня новость! — восклицает с порога.— Есть приказ: нашей дивизии присвоено имя Перекопской!
— Спасибо за добрую весть,— расцветает Тымчик.— Надо сейчас же сообщить всем частям, это ведь их заслуга!
Тымчик долго сидит молча, потом поднимает глаза на начальника штаба:
— Будем отрабатывать тактику действий по внезапному блокированию дотов, штурму высот и населенных пунктов...
Десятидневка, отведенная дивизии для доукомплектования и учебы, заполнена хлопотами и заботами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93