всевозможными золотыми и серебряными украшениями, жемчужными ожерельями и усыпанными драгоценными каменьями браслетами, которым предназначено обнимать руки и шеи невольниц, делать их красоту еще более изысканной и утонченной. Да и я сама такой же трофей, как каждая из наполняющих эти сундуки золотых монет или дорогих безделушек. Да, напомнила я себе, я такая же вещь, которую по желанию владельца можно купить, продать или распорядиться по своему усмотрению.Мне стало грустно.Интересно, есть ли в этих сундуках ненавистные мне колечки для носа и пожелает ли мой хозяин украсить меня подобным образом?При одной мысли об этом настроение у меня окончательно упало.— Чей это шатер? — поинтересовалась я у проходившей мимо невольницы.— Неужели не догадываешься? — фыркнула она. — Конечно, Раска!Действительно, догадаться было нетрудно.У входа в шатер на траве развалились двое охранников. Они лениво опирались на свои копья и не спускали с меня полусонных глаз.Я снова заглянула в шатер. Интересно, а где сам Раcк? Он так до сих пор и не пожелал меня увидеть.— Уходи отсюда, — лениво бросил один из охранников.Я услышала за спиной мелодичный перезвон колокольчиков и, обернувшись, увидела молодую темноволосую девушку в развевающемся одеянии из тончайшего полупрозрачного алого шелка. На щиколотке левой ноги у девушки был надет узкий золотой ножной браслет с подвязанными к нему крохотными колокольчиками. Девушка бросила на меня изучающий взгляд и быстро скрылась за пологом шатра.Разговаривавший со мной охранник сделал вид, будто собирается подняться с земли. Не желая испытывать его терпение, я поскорее отошла от шатра и побежала в палатку для женщин. Спрятавшись за ее толстыми матерчатыми стенами, я опустилась на пол и заплакала.Ена, занятая вышиванием на пяльцах нарукавной повязки, которую тарнсмены надевают на спортивных гонках тарнов, оставила работу и подошла ко мне.— Что случилось? — участливо поинтересовалась она.— Я не хочу быть рабыней! — воскликнула я. — Не хочу!Ена обняла меня за плечи.— Быть невольницей нелегко, — согласилась она.Я выпрямилась и посмотрела ей в глаза.— Мужчины такие жестокие! — всхлипнула я.— Это верно, — согласилась старшая среди женщин.— Я их ненавижу! — рыдала я. — Я их терпеть не могу!Она ласково меня поцеловала. Глаза у нее смеялись.— Можно мне говорить? — спросила я.— Конечно, — ответила она. — В этой палатке ты можешь говорить, когда захочешь.Я опустила глаза.— Говорят… я слышала… — нерешительно начала я, — что Раcк из Трева очень суровый и требовательный хозяин…Ена рассмеялась.— Это верно, — сказала она.— Еще говорят… что он, как никакой другой мужчина, может унизить и оскорбить женщину…— Я не была ни унижена им, ни оскорблена. Хотя, конечно, если он пожелает унизить или оскорбить женщину, я думаю, он сумеет сделать это наилучшим образом.— А если девушка позволила себе держаться с ним дерзко и высокомерно?— Такая девушка, вне сомнения, будет унижена и наказана. — Ена рассмеялась. — Раcк из Трева покажет ей, что такое настоящая невольничья жизнь.Ее слова меня, естественно, нисколько не приободрили.Я подняла на Ену заплаканные глаза.— Говорят еще, что он использует женщину только один раз, а потом, взяв от нее все, что можно, ставит на ее теле свое клеймо и удаляет от себя.— Меня он ласкал довольно часто, — ответила Ена и с усмешкой добавила: — Раcк вовсе не какой-нибудь безумец.— Но он поставил на вашем теле свое клеймо? — допытывалась я.— Нет, — ответила Ена. — У меня на теле стоит клеймо города Трева. — Она улыбнулась. — Когда Раcк похитил меня, я была свободной женщиной. Естественно, он произвел церемонию моего обращения в рабство и поставил на мне клеймо.— Он собственноручно обратил вас в рабство?— Да, я признала себя его рабыней. — Она снова рассмеялась. — Сомневаюсь, чтобы рядом с таким мужчиной любая женщина не почувствовала себя невольницей!— Только не я! — с уверенностью воскликнула я. Ена рассмеялась.— Но если на теле девушки уже стоит клеймо, — продолжала я расспрашивать старшую невольницу, — ее ведь вторично не станут подвергать процедуре клеймения, не правда ли?— Обычно нет. Хотя иногда на теле девушки ставят и второе клеймо. В городе Трев такое случается. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Чаще всего это клеймо ставится в качестве наказания и предупреждения о том, что с такой невольницей следует держаться настороже.Ее слова меня озадачили.— А есть еще так называемые обличительные клейма, — продолжала Ена. — Они маленькие, но хорошо заметны. У них довольно много разновидностей. Есть, например, обличительное клеймо для воровки, для лгуньи и для многих других нарушительниц, совершивших преступление или серьезный проступок.— Я не лгу и не ворую!— Это хорошо.— Мне никогда не приходилось видеть клеймо Трева, — призналась я.— Это очень красивое клеймо, — с гордостью заметила Ена.— А можно мне его посмотреть? — попросила я, сгорая от любопытства.— Конечно, — согласилась Ена.Она поднялась с пола и распахнула свое длинное белое одеяние.На стройном, словно выточенном из слоновой кости бедре женщины стояло удивительно изящное клеймо, подчеркивающее нежность и белизну ее кожи и провозглашающее ее тем, кем только она и могла быть в этом суровом, безжалостном мире — невольницей.— Красиво, — прошептала я.Лицо Ены осветилось довольной улыбкой.— Ты умеешь читать? — спросила она.— Нет, — призналась я.Она коснулась рукой невольничьего клейма.— Это выполненная курсивом первая буква названия города Трева, — пояснила она.— Очень красивое клеймо, — похвалила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138