Я даже успела помочь выполнить задание еще нескольким девушкам. Я была так счастлива сегодня, что мне хотелось петь и смеяться, и я потихоньку мурлыкала себе под нос какую-то простенькую мелодию.
***
— Оставьте ее одну под лунным небом, — предложила Вьерна, и Раск из Трева, смеясь, выполнил ее просьбу.Почему?Я снова потрогала цепи у себя на ноге.Луны еще не взошли. Ночь была душной, безветренной.В течение всего дня, едва лишь выпадала возможность, я старалась пройти мимо шатра Раска в надежде, что он посмотрит на меня.Но он, казалось, совершенно забыл о моем существовании.В прошлую ночь все было совершенно иначе!Я поудобнее улеглась на траве и улыбнулась своим приятным воспоминаниям. Я помнила каждое мгновение из тех коротких часов, что провела в его шатре.Я лежала, прижавшись щекой к его плечу, и слушала его дыхание. Он спал, но я так и не смогла сомкнуть глаз до самого рассвета, боясь пошевелиться и тем самым нарушить все волшебство этой ночи.С восходом солнца он отправил меня в барак для рабочих невольниц. Я вынуждена была уйти.Сегодня вечером Раск ужинал с Вьерной, и я прислуживала им за столом, как самая обычная, ничем не отличающаяся от остальных невольница. Раск смотрел на меня, как и прежде, словно в прошлую ночь ничего не случилось. Я прислуживала ему, стараясь держаться с полным безразличием.“Позовут ли меня снова в его шатер?” — мучила меня неотступная мысль.После ужина он вызвал к себе охранника.— Слушаю вас, командир, — сказал охранник, откидывая полог шатра.— Сегодня вечером пришли ко мне Талену, — даже не глядя в мою сторону, распорядился Раск.— Да, капитан, — ответил охранник и снова занял свой пост.Перед глазами у меня все потемнело. Я почувствовала, как кровь приливает к вискам, и едва удержалась на ногах. Меня охватила такая злость, такое отчаяние, что, казалось, еще мгновение — и я просто взорвусь от ярости!— Вина! — потребовал Раск.Я поспешила наполнить его кубок.— Вина, — протянула свой кубок Вьерна. Я налила вина и ей.Ноги меня не слушались. Я отошла к краю низкого столика и опустилась там на колени.Как я ненавидела сейчас эту Талену! Как мне хотелось наброситься на нее, вцепиться ей в волосы и пинками гонять по всему лагерю, пока она не зарыдает, не завоет, не уберется из нашего лагеря с глаз долой. Подумаешь — дочка великого убара! Да она — обычная рабыня. Я в сто раз лучше ее!— Ваша рабыня, кажется, о чем-то задумалась, — с усмешкой заметила Вьерна. Я опустила голову.— Ты меня слышишь, рабыня? — окликнула меня она.— Да, госпожа, — откликнулась я.— Мне стало известно, будто ты говорила девушкам, что ты не такая, как они, что лишена женских слабостей. Это верно?Мне вспомнилось, что однажды в приступе гнева я действительно имела глупость заявить об этом.Я посмотрела Вьерне в глаза. Во мне снова закипела ненависть к этой женщине. Она знала, что я помню о ее безумных плясках в лесу, о ее бессилии перед сжигающим ее желанием. Она не могла ни сама забыть об этом, ни рассчитывать на то, что моя память окажется слишком короткой. Я усмехнулась. Раск, конечно, подарил мне несколько незабываемых минут, но я продолжала считать себя не похожей на остальных женщин. Во мне нет их слабости, их безволия, их непреходящей тоски по объятиям мужчин.— Я такая, какая есть, — почтительно опустив глаза, сказала я Вьерне, — и ничего не могу с этим поделать. Раск рассмеялся.— Оставьте ее одну под лунами, — тогда-то и предложила Вьерна.Как я ее ненавидела! Раск расхохотался.— Охранник! — позвал он.Стоявший на посту у его шатра охранник откинул полог.— Надень на нее цепи, — кивнул на меня Раск, — и прикуй на холме к каменному столбу.— Пойдем, — приказал охранник. Я последовала за ним.Три луны начали медленно выплывать из-за стены ограждающего лагерь частокола.Какое мне, собственно, дело до того, будет сегодня эта девчонка, Талена, ночевать в шатре Раска или нет? Он мне вообще безразличен…Нет, не безразличен! Он мне ненавистен! Да, я ненавижу его! Ненавижу самой лютой ненавистью.Жаль только, что охранник заставил меня снять с себя тунику и забрал ее с собой.Интересно, чего они от меня хотят?Я заложила руки под голову и вытянулась на траве. Губы у меня сами собой сложились в улыбку.Я, конечно, была вне себя от ярости за то, как он поступал со мной, но не могла теперь относиться к нему так, как относилась прежде. Он был жесток со мной, безжалостен, вел себя совершенно неподобающим образом, он исчерпал меня всю до дна, до тех фантастических глубин, которые для меня самой оставались загадкой. Прикосновения его рук находили отклик в каждой клеточке моего тела, наполняли его трепетом, глушили волю, опьяняли разум. Я чувствовала себя послушным воском в руках умелого ваятеля — в руках хозяина. Возможно, я изменила сама себе, своим убеждениям, но даже в глубине души я не могла называть Раска иначе как “хозяин”. Но думаю, что любая земная женщина, оказавшись в один прекрасный день в далеком, чужом мире, в ошейнике, испытав прикосновение такого человека, признала бы себя самой последней из рабынь.Я открыла глаза.Луны поднялись над зубчатыми вершинами частокола и продолжали свой неспешный путь по черному ночному небу.Горло у меня стягивал узкий невольничий ошейник; и мне было хорошо известно, что несет с собой эта надетая на шею женщины полоска металла. Помню, как безумное количество лет тому назад, в одном из земных мотелей, обнаженная, с клеймом на теле, рассматривая себя в зеркало, я с ужасом предположила: неужели это значит быть рабыней в каком-то варварском мире? И каково это? Теперь я это знала! Ох, как хорошо знала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138