Вьерна взяла мешок и вытряхнула его содержимое на землю. В нем оказались металлические наконечники для стрел. Собравшиеся в кружок разбойницы тщательно их пересчитали. В мешке находилось ровно сто наконечников.Вьерна раздала девушкам по шесть наконечников и шестнадцать оставила себе. Каждая из разбойниц с видимым удовлетворением спрятала причитающуюся ей долю в небольшой кожаный мешочек, подвешенный у них на поясе.Я не верила своим глазам. Неужели это было моей стоимостью? Неужели меня можно продать или купить за сотню каких-то наконечников для стрел? “Нет, — напомнила я себе, — меня вообще нельзя ни продать, ни купить. Я — Элеонора Бринтон, свободная женщина!”— Встань, рабыня! — приказала Вьерна. Я поднялась на ноги, и она сняла у меня с шеи веревку.Мы обменялись взглядами, полными ненависти.— Я свободная женщина, — сказала я.— Давайте лучше ее убьем, — предложила приведшая меня разбойница.— Давайте, — согласилась Вьерна.— Нет! — закричала я. — Не убивайте меня! Пожалуйста!— Убейте ее! — повторила Вьерна.Две разбойницы выхватили из-за пояса ножи.Я в отчаянии упала перед Вьерной на колени.— Не убивайте меня! — закричала я. — Пожалуйста, не убивайте! — Я вся дрожала. Слезы катились у меня по щекам. — Пощадите, — уже тише бормотала я. — Не убивайте меня. Пожалуйста…— Кто ты? — требовательным голосом спросила Вьерна.— Рабыня! — воскликнула я. — Рабыня!— Ты просишь сохранить тебе жизнь?— Прошу! Прошу вас, пожалуйста…— А кто может так упрашивать, чтобы ему сохранили жизнь?— Рабыня. Это рабыня просит свою госпожу.— Ты знаешь, что только беспомощная кейджера может так просить о пощаде?— Да, я знаю. Только рабыня. Только кейджера.— Значит, ты признаешь себя рабыней?— Да! Признаю! Я признаю себя рабыней.— Пощадите эту рабыню, — распорядилась Вьерна.Я была на грани обморока. Две разбойницы подняли меня с земли. Я едва могла держаться на ногах. Я вся дрожала.Сейчас я, как никогда прежде, осознала, что я рабыня, рабыня в душе, рабыня по образу своих мыслей. Что девушка в облике богатой, избалованной Элеоноры Бринтон, даже когда она обучалась в престижном колледже и обедала в самых дорогих парижских ресторанах, по самой своей природе всегда оставалась рабыней. Что она обманывала себя и других, надевая на себя шикарные вечерние платья, в то время как ей следовало носить шелка горианской рабыни, только и ждущей прикосновения к ней руки повелителя. Интересно, догадывались об этом земные мужчины? Или мои деньги, мое поведение затушевывали в их глазах этот столь явный образ рабыни? Может, именно отсутствие этого искусственного ореола позволило горианцам так быстро распознать мою истинную суть? Может, именно это дает им право смотреть на меня свысока, пренебрежительно, с кривой усмешкой на лице?Как я ненавидела всех этих мужчин!Но неужели в их глазах я стоила сотню каких-то жалких наконечников для стрел? Неужели это моя цена?Я чувствовала себя униженной, уничтоженной, растоптанной в прах и пыль.Мои глаза встретились со взглядом Вьерны.— Рабыня, — с усмешкой процедила она сквозь зубы.— Да, госпожа, — пробормотала я, опуская голову. Я чувствовала себя не в силах смотреть в ее глаза, глаза свободной женщины.— Ты послушная рабыня? — насмешливо поинтересовалась она.— Да, госпожа, — поспешно ответила я, снова испытывая страх перед этой женщиной. — Я послушная рабыня!Девушки рассмеялись.Внезапно мои представления о том, будто я женщина свободная, показались мне такими глупыми, необоснованными, абсурдными, что я даже растерялась. Я едва не застонала от отчаяния. Теперь мне стало очевидным, что я несвободна. Я знала, что могу служить объектом купли-продажи, что мной могут распоряжаться как обычным товаром. В одно мгновение все мои прежние представления о себе улетучились, рассыпались в прах. Теперь лучше, чем когда-либо прежде, я знала, что я — самая обычная рабыня.— За этой дверью, — указала на хижину Вьерна, — тебя ждет твой повелитель.Я стояла перед грубой дощатой дверью, низко опустив голову, со связанными за спиной руками.Внезапно, подхваченная каким-то порывом, я подняла глаза и посмотрела Вьерне в лицо.— Сотня наконечников за меня — слишком мало, — с недовольной гримасой заметила я.Я сама была поражена вырвавшимися у меня словами и еще больше тем, как я их произнесла. Элеонора Бринтон, конечно, не могла сказать такого. Это было замечание невольницы, рабыни, хотя сделала его я, Элеонора Бринтон. Краем сознания я вдруг с ужасом для себя отметила, что в качестве невольницы я выгляжу довольно неплохо.— Именно во столько ты ему обошлась, — ответила Вьерна.Я с неудовольствием передернула плечами.Предводительница разбойниц окинула меня внимательным, оценивающим взглядом.— Сама я за тебя, конечно, столько бы не дала, — пренебрежительно заметила она.Разбойницы рассмеялись.Я задрожала от обиды — униженная девушка-рабыня. Все, что я делала, казалось мне абсурдным, выходящим из-под контроля, и я ненавидела себя за это.— Подумать только, — фыркнула приведшая меня на поводу разбойница, — эта девчонка еще воображает, будто может стоить дороже!— Моя цена гораздо выше! — с обидой воскликнула я.— Ну, хватит, — прикрикнула Вьерна. Меня снова охватил страх.— Да, госпожа, — поспешно пробормотала я, опуская голову.По рядам разбойниц пробежал насмешливый ропот.Мне это было безразлично. Я чувствовала себя раздосадованной и униженной. Я знала, что могу быть продана за гораздо более высокую цену.Внезапно я осознала, что из меня получится весьма сообразительная рабыня. Я умная, хорошо образованная женщина. Я сумею даже интригами и лестью добиться многого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138